| Командировка с камерным оркестром (окончание)
Я потом так и не мог вспомнить, откуда он взялся, этот Анатолий. Молодой человек лет двадцати восьми, он напоминал комсомольского работника из недавнего прошлого: всегда жизнерадостен, всюду вхож, со всеми в приятельских отношениях. По-видимому, он не имел никакого официального статуса, но так получилось, что именно он повез меня на своем «Пежо» посмотреть главные достопримечательности столицы, непринужденно болтая обо всем, что нам повстречалось по пути. Концертная деятельность оркестра его мало интересовала, но он непременно появлялся на официальных встречах.
Вряд ли на них мы обменялись больше чем парой слов, поэтому я был удивлен, когда за день до моего отъезда мне передали, что Анатолий хочет со мною встретиться. Вместе с ним меня ждала Зинаида Григорьевна, что еще больше меня удивило, так как со дня приезда она вовсе не попадала мне на глаза.
Анатолий обратился ко мне с просьбой. Оказывается, у него были какие-то коммерческие интересы в Снежногорье, и он хотел воспользоваться моим возвращением домой, чтобы передать образцы товара – местных натуральных соков и вин – своему контрагенту. Мне не придется особенно беспокоиться, так как здесь мне привезут груз прямо в аэропорт к моменту регистрации, в Москве меня встретит доверенный человек Анатолия, который довезет меня, куда потребуется, груз заберет, а на следующий день доставит к самолету на Снежногорск. В Снежногорске мне нужно будет только позвонить Олегу – вот номер его телефона.
Признаться, мне не очень хотелось возиться с каким-то там грузом, хотя Анатолий и нарисовал почти идиллическую картину, но мой собеседник добавил: «А мы оплатим счет за ваше проживание в здешней гостинице. Верно, Зинаида Григорьевна?» Та согласно кивнула головой. Я подумал о нелепо утраченных пятидесяти долларах; плата за гостиницу составляла примерно эту сумму, – и согласился. «Ну вот, – сказал я сам себе, – так и превращаются из журналистов в коммивояжеров».
Накануне Розенталь фотографировал оркестр: и всех вместе, и по группам инструментов, и отдельно Александра Юрьевича с Татьяной Петровной и ее заместительницей. Когда уже все садились в автобус, к Розенталю подошла Лариса и о чем-то его попросила. Владилен согласно кивнул головой, а Лара подбежала к Мыльникову, взяла его под руку и повернула лицом к фотографу. Было заметно, что дирижер неохотно исполнил ее просьбу, но все-таки изобразил деланную улыбку. В отличие от него, Лариса сияла, словно светилась, и только где-то в глубине глаз проглядывала тщательно скрываемая тоска.
Александр Юрьевич обратился ко мне перед отъездом. Его просьба была того же рода, что и у Анатолия, но гораздо скромнее: он хотел передать жене купленный здесь подарок – изящные золотые часики. Он, кажется, хотел что-то добавить, но сдержался, лишь с досадой махнул рукой.
Груз, привезенный в аэропорт, без проблем приняли в багажное отделение, хотя он и оказался довольно увесистым. Вот уже и к Москве подлетаем. Бортпроводницы с озабоченными лицами прошли по салону, проверяя, у всех ли надежно пристегнуты ремни.
Самолет вошел в какую-то серую рыхлую массу, затрясло, как будто бы мы поехали по кочкам. Из серой пелены самолет вынырнул уже у самой посадочной полосы, вдоль которой штормовым ветром мело снег.
В аэровокзале царила невообразимая толчея. Из-за снежной бури прибывающие рейсы задерживались, а теперь, воспользовавшись небольшим улучшением погоды, самолеты приземлялись один за другим с крохотными интервалами. Разобраться, куда идти, было совершенно невозможно, и оставалось медленно двигаться куда-то вместе с плотной толпой. С тяжеленным багажом это было очень неудобно, и, к тому же, я не представлял себе, как мне в этакой сутолоке состыковаться со встречающим. Наконец, меня вынесло на паспортный контроль, пограничник шлепнул печать в протянутый паспорт, и вот я вырвался из замкнутого пространства закрытой границы. Как меня найдет встречающий или как мне найти его? Медленно тащась по залу, никаких признаков ожидающего меня я не встретил. За окнами метет метель, там уж очень неуютно и неприветливо. Что делать? Добрался до справочного бюро, попросил сделать
Я потом так и не мог вспомнить, откуда он взялся, этот Анатолий. Молодой человек лет двадцати восьми, он напоминал комсомольского работника из недавнего прошлого: всегда жизнерадостен, всюду вхож, со всеми в приятельских отношениях. По-видимому, он не имел никакого официального статуса, но так получилось, что именно он повез меня на своем «Пежо» посмотреть главные достопримечательности столицы, непринужденно болтая обо всем, что нам повстречалось по пути. Концертная деятельность оркестра его мало интересовала, но он непременно появлялся на официальных встречах.
Вряд ли на них мы обменялись больше чем парой слов, поэтому я был удивлен, когда за день до моего отъезда мне передали, что Анатолий хочет со мною встретиться. Вместе с ним меня ждала Зинаида Григорьевна, что еще больше меня удивило, так как со дня приезда она вовсе не попадала мне на глаза.
Анатолий обратился ко мне с просьбой. Оказывается, у него были какие-то коммерческие интересы в Снежногорье, и он хотел воспользоваться моим возвращением домой, чтобы передать образцы товара – местных натуральных соков и вин – своему контрагенту. Мне не придется особенно беспокоиться, так как здесь мне привезут груз прямо в аэропорт к моменту регистрации, в Москве меня встретит доверенный человек Анатолия, который довезет меня, куда потребуется, груз заберет, а на следующий день доставит к самолету на Снежногорск. В Снежногорске мне нужно будет только позвонить Олегу – вот номер его телефона.
Признаться, мне не очень хотелось возиться с каким-то там грузом, хотя Анатолий и нарисовал почти идиллическую картину, но мой собеседник добавил: «А мы оплатим счет за ваше проживание в здешней гостинице. Верно, Зинаида Григорьевна?» Та согласно кивнула головой. Я подумал о нелепо утраченных пятидесяти долларах; плата за гостиницу составляла примерно эту сумму, – и согласился. «Ну вот, – сказал я сам себе, – так и превращаются из журналистов в коммивояжеров».
Накануне Розенталь фотографировал оркестр: и всех вместе, и по группам инструментов, и отдельно Александра Юрьевича с Татьяной Петровной и ее заместительницей. Когда уже все садились в автобус, к Розенталю подошла Лариса и о чем-то его попросила. Владилен согласно кивнул головой, а Лара подбежала к Мыльникову, взяла его под руку и повернула лицом к фотографу. Было заметно, что дирижер неохотно исполнил ее просьбу, но все-таки изобразил деланную улыбку. В отличие от него, Лариса сияла, словно светилась, и только где-то в глубине глаз проглядывала тщательно скрываемая тоска.
Александр Юрьевич обратился ко мне перед отъездом. Его просьба была того же рода, что и у Анатолия, но гораздо скромнее: он хотел передать жене купленный здесь подарок – изящные золотые часики. Он, кажется, хотел что-то добавить, но сдержался, лишь с досадой махнул рукой.
Груз, привезенный в аэропорт, без проблем приняли в багажное отделение, хотя он и оказался довольно увесистым. Вот уже и к Москве подлетаем. Бортпроводницы с озабоченными лицами прошли по салону, проверяя, у всех ли надежно пристегнуты ремни.
Самолет вошел в какую-то серую рыхлую массу, затрясло, как будто бы мы поехали по кочкам. Из серой пелены самолет вынырнул уже у самой посадочной полосы, вдоль которой штормовым ветром мело снег.
В аэровокзале царила невообразимая толчея. Из-за снежной бури прибывающие рейсы задерживались, а теперь, воспользовавшись небольшим улучшением погоды, самолеты приземлялись один за другим с крохотными интервалами. Разобраться, куда идти, было совершенно невозможно, и оставалось медленно двигаться куда-то вместе с плотной толпой. С тяжеленным багажом это было очень неудобно, и, к тому же, я не представлял себе, как мне в этакой сутолоке состыковаться со встречающим. Наконец, меня вынесло на паспортный контроль, пограничник шлепнул печать в протянутый паспорт, и вот я вырвался из замкнутого пространства закрытой границы. Как меня найдет встречающий или как мне найти его? Медленно тащась по залу, никаких признаков ожидающего меня я не встретил. За окнами метет метель, там уж очень неуютно и неприветливо. Что делать?
Добрался до справочного бюро, попросил сделать объявление по трансляции. Объявление прозвучало, результата никакого. Встал в очередь к телефонам-автоматам, набираю записанный у Анатолия номер. В трубке слышу недовольный, вроде как бы сонный голос. Да, Анатолий сообщил ему о моем приезде, но погода такая плохая, гололедица, а у него резина лысая. Вот он и не поехал. Ну, а мне-то как быть? Он не знает, ночью по такой плохой дороге не поедет. И повесил трубку.
Придется самостоятельно добираться до Москвы, авось, кто-нибудь из немногочисленных знакомых пустит переночевать. А я тут не знаю даже, где остановки транспорта. И передвигаться чертовски неудобно: в одной руке мой чемодан, в другой – тяжеленный ящик, врученный мне Анатолием. Вспоминаю о сумке, купленной на зависть Соломону Лазаревичу. Распаковываю свой чемодан, достаю сумку, разворачиваю ее и укладываю туда и чемодан, и ящик. Прицепляю ремень, накидываю его через плечо , как репинский бурлак, и движусь к выходу из аэровокзала. За дверями – ни души, только злой ветер швыряет в лицо пригоршни колючих льдинок. Наугад бреду туда, где, по моему предположению, должна находиться остановка автобуса. Хоть и далековатым кажется путь в этой снежной круговерти, но вот она, остановка, нашел.
Автобус, долго-долго петляя по каким-то закоулкам, довез меня до ближайшей станции метро.
Дома, в Снежногорске, редактор встретил меня, не проявив признаки интереса к моей поездке: «А, приехал… Ну, готовь теперь очерк, в одном из ближайших номеров дадим подвал». Ну что же, подвал так подвал.
Олег отозвался на мой звонок и приехал забрать груз. Жаловаться на его московского напарника я не стал – какое ему до этого дело?
А очерк все-таки надо писать. Взвешиваю слова, пробую их на вкус, откидываю в мусорную корзину вариант за вариантом. О музыке − разве можно словами? А все остальное − нет, не для газеты…
| |
