| Литке. Портрет в интерьере эпохи
I
В 1909 году в Англии был построен ледорез «Эрл Грей» («Граф Грей»). Граф Грей был одно время премьер-министром Великобритании, а его именем назван знаменитый чай с бергамотом, который так любят знатоки. Вскоре ледорез был продан в Канаду, а в 1914 году, уже под именем «Канада» приобретен российским правительством и использовался для ледовых проводок в Белом и Баренцевом море.
Революция породила зуд к переименованию ледоколов. Корабли получали имена большевистских вождей: «Святой Александр Невский» стал «Лениным», «Святогор» – «Красиным». Не избежала этой участи и «Канада»: ледорез приобрел название «III Интернационал». Но дальше произошло необычное: это «р-революционное» название просуществовало недолго. Неведомо по чьей инициативе судно еще раз переименовали и дали ему имя «Ф. Литке». Вообще-то такая инициатива попахивала «контрой», но ничего, обошлось.
 Под этим именем «Ф. Литке» (именно так было написано в судовых документах и выставлено латунными литерами на кормовом подзоре) ледорез вошел в историю мореплавания как первое судно, прошедшее без аварии Северный морской путь в одну навигацию. Капитаном тогда был Николай Михайлович Николаев, мой декан в Высшем арктическом морском училище. так отзвук имени Литке дошел до меня если не из первых рук, то уж от человека во всех отношениях достойного.
Ледорез «Литке» я видел не то на Диксоне, не то в Архангельске – сейчас уж и не упомню. Он был красив лебединым изгибом форштевня, чуть скошенными мачтами и дымовой трубой, придававшими стремительность его блику. Федор Петрович был бы доволен тем, что его имя носило такое красивое судно со славной биографией.
Ледорез "Ф. Литке"
Едва я поступил в училище и начались занятия на первом курсе, как для доклада на конференции научного общества курсантов мне была предложена тема «Плавания Федора Петровича Литке». Удивительно, насколько память человеческая избирательна. Спустя много лет я без труда вспоминаю разные ничего не значащие мелочи, относящиеся к тому времени, Но вот что касается моего доклада, то не могу припомнить совершенно ничего ни из его содержания, ни из любых обстоятельств, с ним связанных. Наверное, описания плаваний и открытий знаменитого мореплавателя не вызвали никаких ассоциаций у первокурсника, еще ни разу не ступившего ногой на зыбкую палубу.
И я заново обращаюсь к судьбе и свершениям знаменитого мореплавателя, ученого и государственного деятеля, облик которого хорошо представляю себе по известным портретам: седой адмирал с благородной лысиной и пышными бакенбардами, весь увешанный звездами и крестами.
Так трудно представить себе адмирала двадцатилетним мичманом, хотя и лысина уже тогда начинала у него образовываться, и бакенбарды были – правда, еще не седые и пышные, но уже тщательно ухоженные и даже, по моде того времени, чуть-чуть завитые.
II
Попасть в экипаж военного шлюпа «Камчатка», направляющегося в кругосветное плавание, было совсем не простым делом. Капитан шлюпа Василий Михайлович Головнин был строг в отборе офицеров и гардемаринов, однакоже и личные интересы соблюсти не упускал. Знаменитый мореплаватель намеревался вступить в брак с Евдокией Степановной Лутковской, барышней из Ржевского уезда Тверской губернии, дочери отставного офицера Преображенского полка. но свадьба была отложена до возвращения из плавания. Зато он взял с собой ее брата, гардемарина Феопемпта, а тот, в свою очередь, уговорил Головнина взять в плавание своего друга по Морскому кадетскому корпусу, Степана Артюхова, а также другого брата невесты, Лутковского Ардальона.
Барон Фердинанд Врангель, круглый сирота из обедневшего, когда-то знатного рода, в Морском кадетском корпусе отличался прилежанием в овладении науками и по успехам в учении был первым из 99 кадетов его выпуска. Трехлетнее плавание по Финскому заливу не удовлетворяло способного и честолюбивого молодого человека, и он, подав рапорт о болезни, оставил свой корабль и отправился в Санкт-Петербург, где явился перед Головниным с просьбой взять его на шлюп «Камчатка» хотя бы простым матросом. Головнину понравилось рвение мичмана, в беседе с ним он должным образом оценил его познания в морской практике. Капитан уладил дело с самовольной отлучкой Врангеля и взял его в экипаж, возложив на него обязанности младшего вахтенного офицера.
Тут самое время определиться с терминологией.
Шлюп – это военный трехмачтовый парусный корабль начала 19 века, предназначенный для различных служб, в том числе экспедиционной.
За время, отделяющее нас от плаваний Головнина и Литке, некоторые понятия существенно изменили свое значение, и неучет этого обстоятельства может ввести современного читателя в заблуждение. В наше время термин «корабль» употребляется главным образом в отношении военных кораблей, а во времена парусного флота для плавучих сооружений, используемых как для военных, так и для гражданских нужд, применялся термин «судно». Понятие «корабль» тогда означало определенный тип парусного судна – трех- или четырехмачтового с прямыми парусами на всех мачтах.
Теперь капитаном называют лицо, возглавляющее экипаж невоенного судна, а экипаж военного корабля – командиром корабля. А во времена парусного флота командира военного судна принято было называть капитаном.
III
При рождении Федор Петрович Литке, крещеный по лютеранскому обряду, получил имя Фридрих Беньямин фон Лютке. Всю жизнь он подписывался на русском языке как Литке, а на немецком – как фон Лютке. в детские годы судьба не сулила ему ничего хорошего. Матери он лишился в следующий день после своего рождения, а отец его, таможенный служащий в чине статского советника, недолго ходил во вдовцах. через год после смерти жены он снова женился, но и сам прожил недолго. Мачехе было не до воспитания пятерых детей от первого брака своего мужа; за восемь лет замужества она родила своих семерых. Федор был отдан в скверный пансион, о котором у него, уже в зрелом возрасте, никаких добрых воспоминаний не сохранилось, а потом жил у дяди (по материнской линии), чиновника высокого ранга, который воспитанием племянника совершенно не занимался, и мальчик был предоставлен самому себе. К счастью, у дяди была богатая библиотека, и Федор читал много и беспорядочно. Потом, наконец, дядя пристроил его в свою канцелярию, где мальчик два года занимался переписыванием скучных бумаг.
Но, наконец, и ему судьба улыбнулась: сестра его вышла замуж за морского офицера, капитана 2 ранга Ивана Саввича Сульменева. юноша много времени проводил в его семье, переезжая вместе с ним по местам его службы – то в Свеаборг, то в Кронштадт, то в санкт-Петербург, даже был с ним в плавании на фрегате «Поллукс». Сам воздух в доме моряка был наполнен свежим запахом моря, все разговоры были связаны со службой Ивана Саввича. Капитан опекал любознательного шурина, нанял ему учителей и сам занимался с ним цивильными и морскими науками, так что в 16 лет Федор Литке, который по возрасту уже не мог быть принят в Морской кадетский корпус, выдержал экзамен за его полный курс. по императорской резолюции на ходатайство морского министра он был принят на флот «гардемарином на одну кампанию».
Кампания эта выдалась славная. Отряд гребных судов – трехпушечных канонерских лодок, в который был зачислен гардемарин, совершил переход из Ревеля к Данцигу, где вступил в бой с засевшими в городе наполеоновскими войсками. За проявленную в бою храбрость Федор Петрович Литке был досрочно произведен в первое офицерское звание – мичмана – и награжден орденом Святой Анны III степени, который давался исключительно за боевые заслуги. носить его полагалось на эфесе кортика или шпаги (с 1815 года эта награда стала IV степенью ордена).
Весной 1816 года, когда девятнадцатилетний мичман занимал в Свеаборге должность адъютанта командира порта, он получил письмо от Сульменева: «Я тебя запродал; снаряжается на будущий год экспедиция в Камчатку под начальством В.М. Головнина, который по просьбе моей обещал взять тебя с собой». О такой удаче молодой офицер мог только мечтать.
А Егор Антонович Энгельгардт, директор Царскосельского лицея, обратился к Головнину с просьбой взять в плавание лицеиста первого набора, к которому принадлежали и Пушкин, и Кюхельбекер, и Дельвиг, Федора Федоровича Матюшкина, только что выпущенного в статском чине Х класса – коллежским секретарем. Никакого морского образования Матюшкин не имел, но давно уже грезил морем так, что заслужил у своих товарищей прозвище «Плыть хочется». Было разрешено взять его в кругосветку волонтером, с тем, чтобы во время плавания он овладел морскими науками и был подготовлен к получению флотского чина мичмана, который в Табели о рангах значился в XII классе.
Отношения между молодыми мореплавателями были не такими уж простыми, как могло бы показаться на первый взгляд. Мичман Литке, хоть и был чуть-чуть младше Врангеля и не получил, в отличие от него, систематического морского образования, зато понюхал пороха в деле и имел боевой орден, которого ни у кого из сотоварищей не было.
Гардемарин Феопемпт Лутковский был младше Врангеля ровно на семь лет, день в день, – разница в этом возрасте чрезвычайно ощутимая. Ну, а волонтеру Матюшкину еще предстояло оморячиться. Шлюп «Камчатка» – трехмачтовый военный корабль с прямыми парусами, предназначенный для плавания в Русскую Америку. Шлюп вмещал до 900 тонн груза и имел батареи из 28 орудий. правительство, собирая экспедицию, поставило перед нею задачи: доставить на Камчатку необходимые припасы, которые невозможно или крайне трудно перевезти туда сухим путем; обследовать колонии Российско-Американской компании и исследовать поступки ее служащих в отношении к природным жителям областей, ею занимаемых; и, наконец, определить географическое положение тех островов и мест российских владений, а также северо-западного берега Америки, которые не были до сей поры определены астрономическими способами. Командовал шлюпом капитан 2 ранга Василий Михайлович Головнин, уже прославившийся мореплаватель, который совершил ранее кругосветное плавание на шлюпе «Диана» и провел два года и три месяца в японском плену вместе с двумя офицерами и четырьмя матросами. Ему было предоставлено право самому выбрать всех офицеров и нижних чинов, которые должны были составлять экипаж судна.
25-го августа 1817 года (здесь и далее – даты по старому стилю) «Камчатка» отправилась в путь из Кронштадта. Корабль был снабжен самыми лучшими съестными припасами, а также морскими картами, книгами и инструментами для обеспечения мореплавания. три хронометра работы лучших английских мастеров были предметом особенной гордости капитана и офицеров – ведь без них было бы невозможно определять долготы географических пунктов. Кроме того, при заходе в Англию были закуплены средства для предупреждения цинготной болезни, а также ром, водка и виноградное вино, которые, благодаря ходатайству российского посланника, удалось закупить без уплаты пошлины.
Плавание длилось два года и двенадцать дней; шлюп пересек Атлантику, после захода в Рио-де-Жанейро обогнул мыс Горн, совершил плавание с заходом в Кальяо через Тихий океан к Камчатке, обошел все русские владения в северной америке, включая Форт Росс в Калифорнии и Новоархангельск – центральное селение Российско-Американской компании. В дальнейшем плавании шлюп под Андреевским флагом посетил Сандвичевы (Гавайские), Марианские, Молуккские и Филиппинские острова, через Зондский пролив вышел в Индийский океан, пересек его, обогнул мыс Доброй Надежды и с заходом на остров Святой Елены возвратился на родину.
Василий Михайлович Головнин обстоятельно изложил в опубликованном в 1822 году двухтомном отчете «Путешествие вокруг света по повелению Государя императора, совершенное на военном шлюпе "Камчатка" в 1817, 1818, 1819 годах флота капитаном Головниным».
Мичман Литке записывал свои впечатления о плавании в «Дневник, веденный во время кругосветного плавания на шлюпе "Камчатка”», а волонтер Матюшкин – в «Журнал кругосветного плавания на шлюпе "Камчатка”». Дневник мичмана Врангеля, к сожалению, не сохранился: он погиб при пожаре.
«Дневник» Литке отражает личность своего автора как морского офицера; наряду с подробным изложением происходивших событий, сведений и впечатлений географического и этнографического характера в нем содержатся записи навигационного и метеорологического характера, настолько подробные, что по ним можно восстановить маршрут плавания «Камчатки» во всех деталях. Вот, к примеру, его описание подхода с моря к форту Росс, которое прямо могло бы служить абзацем соответствующего места лоции – навигационного руководства, содержащего данные, необходимые для плавания в соответствующем районе:
«Берег идет совершенно прямо, нет ни малейшей бухты, ни даже изгиба, который бы был хотя несколько закрыт. И потому весьма редко случается, чтобы к селению Росс на обыкновенном гребном судне без опасности приставать было можно; а при умеренной свежести S, SW, W или NW ветре буруны бывают столь сильны, что и на байдарах бывает сие невозможно. Глубина якорному стоянию также не весьма благоприятствует; в одной мили от берега оная 30 сажен, к морю правильно увеличивается и далее 3-х миль уже более 80 сажен. Грунт, правда, везде ил, но вряд ли можно решиться без крайней необходимости стать на якорь и при самых благоприятных обстоятельствах в открытом океане более как на дневное время. Пресной воды поблизости селение также совершенно нет. Сверх того, место сие ни по чему не приметно. Не имевши несколько дней обсерваций, и в туманное время весьма трудно прямо к нему попасть. В ясное время могут служить изрядною приметою несколько белых камней, лежащих вплоть к берегу немного посевернее селения; также и то, что около селение менее прочих мест лесу, так что кажется, будто оно лежит в песчаной равнине. С погрешностью в широте более 10΄ приметы сии делаются почти совершенно ничтожными…».
«Журнал» Матюшкина, часть которого представляет собой письма к Е.А. Энгельгардту, более эмоционален; он как бы рассчитан на читателя, которому без надобности знать тонкости управления шлюпом при различных обстоятельствах плавания, а описания чужих краев, обычаев и нравов населяющих их народов наиболее интересны. Федор Матюшкин также производил навигационные и астрономические вычисления, но соответствующие записи и расчеты вел в отдельной рабочей тетради.
Любопытно, что В.М. Головнин в своем «Путешествии вокруг света» ни разу не упомянул мичмана Литке, в отличие от мичмана Врангеля, который постоянно называется в связи с выполнением им представительских и дипломатических поручений. То ли тут играло роль лучшее знание Врангелем французского языка, то ли его баронский титул, что, конечно, было немаловажно в контактах с местными чиновниками и вельможами. А, может быть, Литке не использовался для поручений такого рода потому, что в дурном пансионе, где он воспитывался, изучение языков – французского, английского и немецкого – было поставлено из рук вон плохо (следует заметить, что в семье Литке говорили на русском языке, и немецкий язык Федор осваивал как иностранный).
Деятельность и усердие мичмана барона Врангеля Головнин отмечает и в таком вроде бы не баронском деле, как организация доставки на корабль балласта и дров при заходе в Петропавловскую гавань на Камчатке. А при деловых и представительских визитах Головнин неизменно брал с собой Феопемпта Лутковского. Юный гардемарин, получивший воспитание в английском пансионе, довольно хорошо знал английский язык и оказывал капитану большую помощь. Замечание Головнина по этому поводу доселе не утратило смысла и значения:
«…В путешествия такого рода необходимо нужно назначать офицеров и гардемаринов, знающих чужеземные языки… им часто случается быть за границей, где как по делам службы, так и для собственного удовольствия должны они обращаться с иностранцами. Если бы кадеты морского корпуса понимали, как стыдно и больно офицеру, находящемуся в чужих краях, не знать никакого иностранного языка, то употребляли бы всевозможное старание на изучение оных».
Плавание было отличной школой для молодых офицеров и гардемаринов. Головнин был требователен и строг. Литке впоследствии писал: «В его глазах все были равны... Ни малейшего ни с кем сближения... Все его очень боялись, но вместе и уважали, за чувство долга, честность и благородство... Капитан первый показал пример строгого соблюдения своих обязанностей. Ни малейшего послабления ни себе, ни другим... Мне случалось даже на якоре, приходя рано утром за приказаниями, находить его спящим в креслах, в полном одеянии». Дорогого стоит признание Литке в том, что он отправился в плавание, не имея ни малейшего понятия о службе, а воротился «настоящим моряком, моряком школы Головнина».
Когда «Камчатка» завершила кругосветное плавание, Литке был произведен в лейтенанты и награжден орденом Святой Анны III степени.
| |
