Проза Владимира Вейхмана
Главная | Регистрация | Вход
Четверг, 28.03.2024, 23:35
Меню сайта
!
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Литке. Портрет в интерьере эпохи (продолжение 1)

IV
Новая Земля – архипелаг, который служит барьером между Баренцевым и Карским морями Северного Ледовитого океана. Он состоит из двух больших островов (Северного и Южного) и нескольких мелких. расстояние от крайней южной точки архипелага до самой северной – около тысячи километров. Между Северным и Южным островом проходит пролив Маточкин Шар, на юге архипелаг отделен от острова Вайгач проливом Карские Ворота (а Вайгач отделен от материка проливом Югорский Шар). Суровая природа островов и прилежащих морей препятствовала их изучению, так что, несмотря на то, что архипелаг с давних времен посещался русскими промышленниками, и о его существовании было известно европейским картографам, положение точек его побережья не было сколько-нибудь достоверно определено, несмотря на ряд экспедиций, предпринимавшихся с XVI по XVIII век. Даже если удавалось определить по полуденным высотам Солнца широту тех или иных пунктов, то их долготы, ввиду отсутствия у путешественников инструментов – хранителей точного времени, определялись исключительно по счислению пути достигших их парусных судов, с очень большими ошибками, вызванными невозможностью учесть снос от ветра и неизвестных течений.
 
В 1954 году я закончил второй курс Высшего арктического морского училища и вместе с десятью своими товарищами был направлен на практику на ледокольный пароход «Леваневский». В одном из рейсов мы трижды приближались к Новой Земле. В первый раз это было на переходе из Архангельска в порт Диксон. В штурманской рубке я с любопытством разглядывал карту района нашего плавания. Мое внимание привлекла врезка в правом верхнем углу карты. Изображение на ней не было похоже на обычный для навигационных карт результат профессиональной работы картографов, а скорее напоминало сделанный неумелой рукой детский рисунок. Подпись под ним гласила, что это изображение восточного побережья Новой Земли, сделанное по рассказу Саввы Лошкина. Потом я узнал, что Савва Лошкин был кормщиком зверобойного судна; почти за двести лет до нашего плавания он обогнул на своем суденышке весь архипелаг, включая оставшийся недоступным многие годы после него восточный берег. мореплаватели еще пользовались сообщенными им сведениями даже в середине двадцатого века.
 
Я стоял на руле, когда мы проходили между Северным и Южным островом по проливу Маточкин Шар; ни льдинки нам тогда не встретилось, только сорвавшийся с гор ураганный ветер заметно поубавил скорость нашего судна.
 
Второй раз мы подошли к Новой Земле в районе мыса Желания, на переходе с Диксона на Землю Франца-Иосифа. Мы передали на полярную станцию какой-то груз, помнится, тракторные сани. Меня поразила дикая первозданность природы острова, суровость обледенелых скал, пронзительная синева морской поверхности, на которой не было видно ни льдинки. По-видимому, в том году в западной Арктике сложилась благоприятная ледовая обстановка, и бескрайние ледяные поля встретились нам уже севернее, ближе к пункту нашего назначения.
 
А в третий раз мы подошли к Новой Земле уже осенью, чтобы снять из Крестовой губы гидрографическую экспедицию военно-морского ведомства. Вся палуба нашего парохода была заставлена катерами экспедиции, а ее моряки жили прямо в кубриках своих катеров. Чтобы согреться, моряки растапливали печки, и дым их труб закрывал видимость с ходового мостка. Капитан приказал печки погасить, а если кто ослушается, заливать ведрами воду прямо в трубы. Ослушаться никто не посмел, и нашему плаванию создавал помехи уже не дым, а то и дело опускавшийся на море плотный туман.
 
Лейтенант Федор Литке, назначенный по рекомендации капитана Головнина начальником экспедиции по обследованию Новой Земли, намеченной на 1821 год, получил от морского министра указание:
 
«Цель поручения, вам делаемого, не есть подробное описание Новой Земли; но единственно обозрение на первый раз берегов оной и познание величины сего острова по определению географического положения главных его мысов и длины пролива, Маточкиным Шаром именуемого, буде тому не воспрепятствуют льды или другие какие важные помешательства».
 
Экспедиция под началом А.П. Лазарева, отправленная в 1819 году для составления карты Южного острова, не справилась с поставленной задачей ввиду встреченных непроходимых льдов, не позволивших приблизиться к берегу. К тому же, поразившая экипаж его брига цинга вынудила прервать плавание и вернуться в Архангельск.
 
Для новой экспедиции был предназначен построенный в Архангельске бриг, получивший название «Новая Земля». Его подготовкой к плаванию руководил младший брат Федора Петровича, мичман Александр Литке (Литке 2-й, как он значился в списках флота). Строитель на славу потрудился, чтобы сделать судно пригодным для плавания во льдах: шпангоуты были плотно подогнаны друг к другу, пазы между ними проконопачены, наружная обшивка сделана из толстых досок, а подводная часть обшита медью.
 
Бриг имел в длину 80 футов, то есть 24 метра. Много это или мало? Я сравниваю с учебной баркентиной «Альфа», на которой проходил первую практику: ее длина по ватерлинии 37,5 метра, то есть в полтора раза больше. А экипаж вместе с курсантами и преподавателями насчитывал до 47 человек. Экипаж «Новой Земли» состоял из 43 человек, в общем-то, было тесновато, что, впрочем, обычно для кораблей того времени. Но в дальнем плавании, тем более в полярных широтах, теснота препятствует проникновению свежего воздуха во внутренние помещения и способствует заболеванию цингой. Молодой капитан придал особо важное значение этому обстоятельству:
 
«Вместительность нашего судна была такова, что, невзирая на такое множество разных вещей, которые мы должны были погрузить, каждая из них имела свое место, и жилая палуба была совершенно чиста, отчего не трудно было сохранить в ней всегда чистый воздух, а две чугунные печи истребляли всякую сырость при самом начале ее. Жилая палуба была не только просторна, но и высока, так что люди наши могли в ней свободно плясать, когда погода не позволяла делать этого наверху. Это также не мало способствовало сохранению их здоровья».
 
Но главное, конечно, было то, что сверх продовольствия, принятого на борт по обычным для плавания нормам, был сделан солидный запас противоцинготных средств. По указанию командира, были погружены квашеной капусты 50 ведер, клюквы 12 пудов, хрена 6 пудов, да ведро лимонного сока, да лук репчатый, да чеснок, да сверх того рома 10 ведер, да для больных вина тенерифского 6 ведер, а сбитня – напитка из меда и воды с примесью уксуса, хлебного вина и некоторых пряностей – 100 ведер. Литке особо отмечал: сбитень – «напиток весьма полезный, особенно после трудных работ в холодную и сырую погоду. Он согревает и производит испарину и, следственно, данный людям перед раздачею коек, много способствует предупреждению простуд».
 
Литке тщательно изучил опыт своих предшественников. в списке инструментов, которые должны быть взяты в плавание, он на первое место поставил два английских хронометра. Не обладая инструментами для хранения точного времени, прежние мореплаватели наносили на карты новоземельское побережье весьма приблизительно, поскольку они не могли определять астрономическими методами географическую долготу, а подчас и широту получали весьма неточно. Поэтому главным в полученном Литке задании было употребить все средства, от него зависящие, чтобы вернее определить широту и долготу приметных пунктов.
 
Нужно было использовать короткое арктическое лето, но выходить в море пораньше тоже не имело смысла: льды отступали медленно, пространства чистой воды освобождались поздно. Инструкция морского министра предписывала отправиться из Архангельска не ранее, чем в половине июля, когда, как предполагалось, море около Новой Земли будет свободнее ото льдов и туманов.
 
Плавание продолжалось шесть недель в крайне неблагоприятных условиях: противные ветры, штормы и туманы, а в особенности льды не позволяли приблизиться к берегу. как писал Федор Петрович, «куда мы доселе ни обращались, везде встречали непреодолимые намерениям нашим препятствия». Лишь дважды удалось увидеть вершины гор на острове.
 
Хотя поставленная задача не была выполнена, тем не менее, экспедиция 1821 года доставила ценные сведения о реальных условиях плавания; был исправлен ряд неточностей на картах; прошли проверку меры, предпринятые для поддержания здоровья экипажа: ни один из моряков «Новой Земли» не заболел цингой.
 
Осмысливая результаты экспедиции, Литке пришел к выводу, что причиной невыполнения назначенных предписаний были препятствия ото льдов, но признавался и в собственных ошибках. Главная из них заключалась в том, что он считал, что с наступлением лета ото льда прежде всего очищается южный берег Новой Земли, и поэтому почти месяц потратил на попытки преодолеть эти льды. Между тем, именно к южному берегу постоянно поступают запасы из ледяной кладовой – Карского моря, и свободное пространство находится севернее, куда льды из Карского моря не попадают.
 
Морской штаб, рассматривая плавание в 1821 году как рекогносцировочное, принял решение продолжить экспедицию к Новой Земле в следующем году, и Адмиралтейский департамент (в ведении которого находились Ученая часть и Гидрографическая служба) снова возложил командование ею на лейтенанта Литке.
 
Однако в программу экспедиции были внесены заметные коррективы. Чтобы не терять драгоценное летнее время в ожидании того, что подходы к Новой Земле очистятся ото льдов, что ожидалось не раньше середины июля, было решено пораньше направить бриг к берегам Лапландии – северного побережья Кольского полуострова – с тем, чтобы выполнить там комплекс гидрографических работ, и только потом отправиться к Новой Земле. Литке писал по этому поводу: «Странным покажется, может быть, но это тем не менее справедливо, что берег этот, вдоль которого уже около трех веков плавают беспрерывно суда первых мореходных народов, был нам до сих пор в гидрографическом отношении менее известен, чем многие отдаленнейшие и необитаемые части света. Он никогда не был описан надлежащим образом, и все карты этого берега были основаны на неполных и иногда неточных известиях, рассеянных во многих старинных книгах».
 
Экспедиция 1822 года готовилась не менее тщательно, чем предыдущая. Литке заботился о сохранности мореходных инструментов – компасов, ареометра, телескопа, а также инклинаторов, с помощью которых определялось наклонение магнитной стрелки. без этих и других инструментов экспедиция просто не имела бы смысла. Из Петербурга в Архангельск их нельзя было везти в трясучих почтовых телегах, и для перевозки была куплена коляска с рессорами. Несмотря на это, даже в коляске на дурных дорогах сильно трясло, и командир беспокоился за свои инструменты, особенно за барометр, из которого могла вылиться ртуть. Когда доехали до санной дороги, коляску поставили на сани. Но опасностей не убавилось: приходилось переправляться через речки, покрытые тонким и опасным, а то и уже тронувшимся льдом. часто перетаскивали экипаж на руках, почти до половины в воде.
 
Учитывая негативный опыт прошлого года, Литке очень хотел взять в плавание кого-нибудь из поморов-промышленников, ранее плававших к Новой Земле, но, к большому его огорчению, ни в Архангельске, ни в других местах добровольца-кормщика сыскать не удалось. Постоянного внимания к себе требовали хронометры, без которых невозможно определение долготы. Тут без казусов не обошлось.
 
Еще в Архангельске произошел весьма неприятный случай: у одного из хронометров лопнула цепочка, соединяющая два барабана часового механизма – цилиндрический и конический. Причем это произошло не при заводе хронометра, когда цепочка испытывает дополнительное усилие, а, что называется, «на ровном месте». Оказалось, что некоторые звенья цепочки перержавлены.
 
Мастера исправить это повреждение не взялись, и командиру, как он сам писал, «осталось только радоваться, что ныне взял я с собой три хронометра, так что и после этого случая осталось у меня еще два, и весьма надежные».
 
Но этим неприятности с хронометрами не закончились. Как известно, важнейшим показателем качества хронометра, как и любых других часов, является постоянство его хода; проще говоря, в равные интервалы времени (например, за сутки) хороший хронометр должен отставать или уходить вперед всегда на одну и ту же величину. Одним из условий обеспечения постоянства хода является требование заводить хронометр ежесуточно, в одно и то же время и на одно и то же число оборотов заводного ключа.
 
И вот однажды утром, перед началом работ, командир, решивший сравнить показания хронометров, обнаружил их стоящими! Тут он и сообразил, что накануне в хлопотах забыл их завести, несмотря на все предпринятые им же самим меры осторожности: хронометры он заводил лично сам, а вахтенный офицер не должен был сменяться, если не получит от штурманского помощника подтверждения того, что хронометры заведены.
 
Целый день потратил командир, пытаясь выполнить наблюдения Солнца, которые могли бы определить поправки к показаниям пущенных хронометров, но густой мрак, покрывший небосвод, не дал возможности это сделать. Потребовалось еще три дня наблюдений, чтобы убедиться, что ход хронометров не изменился.
 
Плавание вдоль побережья Кольского полуострова было скучным и утомительным. Никаких открытий новых географических объектов не было – и не ожидалось, но отмечались пеленгами якорные места, производилось определение глубин и характера грунта, точного местоположения мысов и входов в многочисленные бухты и бухточки,– словом, велась рутинная штурманская работа.
 
Редкие отличия от повседневности Литке отмечал в дневнике:
 
«Нас не замедлили посетить лопари с реки Харловки, с которыми мы заключили условие о снабжении нас ежедневно свежей рыбой по следующим ценам: семга по 4 рубля 55 копеек пуд; треска 1 рубль 80 копеек пуд; пикшуй 1 рубль 60 копеек пуд»;
 
«Находясь на южном матером берегу губы, провели мы несколько минут в престранной охоте. Откуда ни возьмись вдруг между нами заяц; мы его окружили и стали ловить руками, потому что ни один из нас не был вооружен даже и палкой; естественно, что заяц очень скоро от нас убежал»;
 
«На Кильдине растет много превкусных грибов, называемых здесь моховиками; они похожи на белые грибы».
 
В конце июля Литке с тремя офицерами и командой гребцов отправился на весельной шлюпке в город Колу, расположенный при слиянии рек Кола и Тулома. нужно было доставить туда сведения о прибытии «Новой Земли» в Кольский залив, отослать в Петербург рапорты и письма. Но главнейшей причиной поездки была закупка свежей провизии.
 
Переход занял больше суток, с двумя привалами для отдыха гребцов. Матросы отдыхали в рыбачьих избушках, а господа офицеры – в прихваченной палатке.
 
С приходом в Колу, которую Литке называет столицей Лапландии, моряков встретил городской голова, который объявил, что квартира им уже отведена. Однако командиру было не до отдыха: он сделал необходимые визиты и переговорил насчет закупки свежей провизии. Но овощи еще не созрели, и ничего другого, кроме баранины и морошки, приобрести оказалось невозможно.
 
Завершив все дела, Литке собрался тут же отправиться в обратный путь, но встретил неожиданное препятствие. как вспоминал потом Федор Петрович, «хозяин дома, в котором матросам была отведена квартира, решился ознаменовать такое радостное для него событие достойным его подвигом – напоить наповал как себя, так и всех людей наших. В первом успел он совершенно, и мы его уже более не видали; в последнем же только отчасти, однакож мы долго собирали наших гребцов по разным углам города, долго должны были ждать, пока они пришли в состояние управлять веслами».
 
Отчалив, наконец, в два часа ночи, путешественники вынуждены были тут же остановиться на привал: «нашел прегустой туман; гребцы над веслами дремали, как и рулевой над рулем – все следствие угощения нашего хозяина».
 
Литке продолжает: «Туман пал, и утро наступило великолепное. Люди наши спали на тундре между камнями, как убитые. Вдруг послышались женские голоса, и вслед затем пристала к нам целая лодка девушек: это были кольские морошницы, возвращающиеся домой… Они расположились для отдыха возле нас, стали петь, плясать, и матросы наши, забыв и усталость и сон, пустились вместе с ними играть в горелки».
 
Направившись от Кольского залива к Новой Земле, Литке вышел к проливу Маточкин Шар, вход в который он не смог опознать в прошлом году, и двинулся дальше, на север, намереваясь достичь мыса Желания. Попутно он щедро раздавал найденным географическим объектам имена своих соплавателей. Кроме мыса Лаврова, еще год назад названного именем лейтенанта – своего старшего офицера, Литке дал имя старшего штурмана Софронова открытому заливу; оконечности встреченной губы (залива) – своего младшего брата мичмана Литке; южный мыс губы Крестовой назвал именем штаб-лекаря Смирнова, а северный – второго штурмана Прокофьева. Остров перед устьем Крестовой губы назвал островом Врангеля, в честь друга своего, трудившегося в это время у берегов Сибири.
 
Отрытую на пределе прошлогоднего плавания губу Литке назвал губою Сульменева, «в честь достопочтенного и заслуженного флота капитана этого имени». Превысокая гора получила имя Крузенштерна, – «имя, сколь славное в ученом свете, столь же драгоценное для всех, умеющих ценить достоинство, соединенное с благородством души». А в первом плавании гора, имеющая вид весьма подобный вулканическим горам, названа сопкою Сарычева, в честь гидрографа Российской империи вице-адмирала Сарычева. весьма приметная пирамидообразная гора была названа горою Головнина – в ознаменование благодарности к капитану Головнину, под начальством которого Федор Литке провел два полезнейших года своей службы.
 
Не было забыто и высокое начальство: один большой залив был назван заливом Маркиза де Траверсе, российского морского министра, а другой – заливом Моллера, в честь начальника морского штаба Его Императорского Величества.
 
Вход на сайт
Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Copyright MyCorp © 2024
    Сайт создан в системе uCoz