Проза Владимира Вейхмана
Главная | Регистрация | Вход
Пятница, 29.03.2024, 09:09
Меню сайта
!
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Меркатор. Подпирающий небо (продолжение 1)

Глава вторая

 
Городок Рупельмонде, расположенный в Восточной Фландрии неподалеку от Антверпена, там, где в полноводную Шельду впадает речка Рупель, (тогда это была Голландия, а теперь – Бельгия), был известен лишь тем, что за 60 лет до рождения Меркатора около него бургундским герцогом Филиппом были разбиты фламандские лучники, хитрым маневром выманенные из-за городских стен.
 
Дотошные биографы с точностью чуть ли не до минут установили время рождения Герхарда Кремера: это произошло в Рупельмонде в 5 часов утра 5 марта 1512 года. Родителями Герхарда были Хуберт и Эмерентия Кремер; отец был простым сапожником, семья перебивалась с хлеба на воду. Прочие обстоятельства, связанные с семьей Кремеров и рождением Герхарда, нельзя считать достоверными. Так, считается, что Герхард был седьмым ребенком в семье своих родителей, однако точно известно лишь о существовании двух старших братьев Герхарда. Известно также, что в 1511 году Кремеры сдали в наем свой дом в Рупельмонде, а сами переселились в родной город Эмерентии – Гангельт. Этот городок, такой же маленький и неприметный, как и Рупельмонде, был расположен в немецком герцогстве Юлих-Берг-Равенсберг, как раз в это время объединившемся с герцогством Клеве-Марк. Историки до сих пор теряются в догадках, зачем хуберту кремеру зимой 1511/1512 года понадобилось оставить дом и с беременной женой и шестью детьми отправиться в Рупельмонде, где жил брат Хуберта, благочестивый священник Гизберт Кремер. А через несколько недель семья Кремеров вместе с новорожденным вновь отправилась в путь, чтобы возвратиться в Гангельт. Там и прошли первые пять лет жизни Герхарда. Когда Герхарду было шесть лет, его семья вернулась в Рупельмонде. И Герхарда Кремера ждала та же участь, как его отца – всю жизнь тачать сапоги, если бы не его дядя Гизберт, священник, взявший под свою опеку племянника и обучивший его началам латыни – языка католической церкви и средневековой науки. Дядя определил способного к учению племянника в гимназию городка Буа-де-Дюн, такого маленького, что его даже нельзя отыскать на картах. Маленький Герхард познал основы арифметики и логики, изучал Священное писание и преуспел в овладении древними языками. Гизберт хотел дать племяннику, как и двум его старшим братьям, духовное образование, которое обеспечило бы ему достойное место в жизни, и поэтому после гимназии устроил его в школу «Братства общей жизни» в нидерландском городе Хертогенбос. «Братство» исповедовало строгую нравственность и самосовершенствование; одной из сфер его деятельности было воспитание детей; в его школах особое внимание уделялось изучению латинской грамматики, знакомству с произведениями отцов церкви и античных классиков. Как раз в это время скончался отец Герхарда, а вскоре умерла и мать. Через всю свою жизнь Герхард пронес благодарность к дяде Гизберту, который не оставил его своим покровительством и опекой и после смерти его родителей.
 
Тогда, в Хертогенбосе, Герхард любил приходить в часовню Братства Богоматери, где подолгу простаивал перед триптихом Иеронима Босха «Поклонение волхвов». Казалось бы, известный библейский сюжет: перед ветхой хижиной – Мария с Младенцем, три восточных царя, принесших дары. Но от центральной части триптиха открывалась удивительная, почти физически ощутимая даль: сельский пейзаж, песчаные холмы за полем, голубое озеро в правой части триптиха, а на самом горизонте – город с башнями причудливой архитектуры. по полям скачут друг навстречу другу два вооруженных отряда, которые вот-вот столкнутся в бешеной схватке; а с другого места пастухи равнодушно и даже злобно взирают на все происходящее. Герхарда изумляло мастерство передачи глубины пространства, и, может быть, тогда в нем зародилось еще неосознанное желание передавать на картинной плоскости еще большие пространства, используя геометрические законы, подобные законам перспективы.
 
В университете нидерландского города Лувена Герхард – теперь уже Герардус Меркатор – учится на факультете «свободных искусств», под которыми понимались грамматика, риторика, логика и диалектика, арифметика, геометрия (куда включалась и география), астрономия и музыка. Лувен того времени был крупнейшим научным и учебным центром Нидерландов, а его университет, в четырех колледжах которого насчитывалось до шести тысяч студентов, – одним из наиболее авторитетных в Европе. Меркатор, получивший ортодоксально католическое воспитание, казалось бы, был предрасположен к образованию, базирующемся на учении Аристотеля. учителя-схоласты утверждали, что никто не может стать богословом до тех пор, пока не изучит в совершенстве Аристотеля. под влиянием идей Фомы Аквинского, который возвысил Аристотеля до положения безусловного авторитета в католической церкви, они, поставив философию на службу богословию, утверждали, что человека можно подвести к догматам христианской веры при помощи рациональных аргументов, что познание окружающего мира достигается путем использования логических построений, а не изучением природных фактов.
 
Меркатор, у которого в университете проявился интерес к изучению природы, пытался найти в философии ответ на волновавшие его вопросы, однако учение Аристотеля его не могло удовлетворить. Понимая, что сомнение в его справедливости могут расцениваться как впадение в ересь, Герард обращается к трудам древних авторов, и тут он, конечно, не мог пройти мимо фигуры Эразма Роттердамского, выдающегося мыслителя-гуманиста, который, к тому же, жил и работал в Лувене в 1502–1504 и 1517–1521 годах. Мало того, имя Эразма Роттердамского (тогда еще – Герхарда Герхардса), несомненно, было знакомо ему по Хертогенбосу. Хотя Меркатор и учился там намного позже Эразма, но, благодаря многочисленным трудам последнего, школа не забыла своего бывшего ученика.
 
Через все труды Эразма проходит мысль о нравственном обновлении европейского общества на путях слиянии чистых истоков раннего христианства с возрожденной античной культурой. Он издает в оригинале или латинском переводе многих греческих классиков, латинских писателей и историков, греческий текст Нового завета, его латинский перевод с комментариями. В Лувене Эразм создает «трехязычную коллегию» – школу по изучению иврита, латыни и греческого языка. Эразм Роттердамский более всего ценил независимость и свободу и, может быть, именно поэтому часто менял города и страны. Целенаправленное трудолюбие Эразма, как и его адресованные современникам острые труды, включая знаменитое «Похвальное слово глупости», вызывали зависть и вражду со стороны многих его коллег, чуждых всему новому, и Лувенский университет, для которого он так много сделал, отплатил ему черной неблагодарностью. Самым верным способом умалить его в роль развитии университетской науки было связать его имя с Реформацией, и от пущенного кем-то злого афоризма «Эразм снес яйцо, которое высидел Лютер», защититься было невозможно, хотя Эразм и заметил однажды, что он «отрекается от цыплят подобной породы». Сначала – за глаза, а после его отъезда – в открытую Эразма называли «ересиархом» – патриархом лютеровской ереси.
 
Несмотря на подобные оценки, заинтересовавшийся астрономией и географией Меркатор не мог не столкнуться с именем Эразма Роттердамского и не отнестись к нему с уважением, обратившись к выполненному им первому греческому изданию «Географии» Птолемея и другим изданным им сочинениям древних авторов. Знакомство с этими книгами оказало решающее влияние на всю последующую жизнь Герарда.
 
Пройдя двухгодичный курс наук в университете Лувена и получив степень магистра искусств, Меркатор не решился продолжить обучение. Его терзали сомнения в целесообразности дальнейшего изучения философии. С одной стороны, его увлекали занятия философией, которую он считал источником всякого знания, но с другой, усомнившись в истинности учения Аристотеля, он подверг сомнению все философские учения и всякое книжное знание.
 
После затворнической жизни студента Герард вырвался на свободу и ощутил себя другим человеком. Он отправляется в Мехелен, восторгается «малиновым» перезвоном колоколов, бродит по узеньким улочкам, на которых расположены мануфактуры, изготавливающие тончайшую шерстяную ткань, платья из которой впору носить королевам, любуется брабантскими кружевами, которыми полны здешние лавки. Четкий узор на них напоминал пчелиные соты. Их вязали тут же, в сырых подвалах (чтобы льняная нить не теряла эластичности) востроглазые девочки, тоненькими пальчиками быстро орудуя сотнями коклюшек.
 
Оттуда путь Герарда пролег в Антверпен. Антверпен поразил Меркатора. Городу были чужды богословские страсти и философские мудрствования университетского Лувена. Здесь царил здоровый дух делячества, била ключом энергия предпринимательства и наживы, все продавалось и покупалось, все было в движении, в погоне за преумножением доходов. На городских мануфактурах изготавливались дорогие модные ткани: бархат, атлас, парча. В мастерских ремесленников тут и там шла обработка меди и ее сплавов, а в иных производилось огнестрельное оружие – аркебузы и мушкеты со страшным пробивным действием, против которых ничем нельзя было защититься. В пивоварнях варилось лучшее в Европе пиво, а сахарные заводы делали из заморского тростника сладкий рафинад. А сколько ювелиров было занято огранкой алмазов! Герарду казалось, что на солнце крыши домов сверкают от осевшей на них бриллиантовой пыли.
 
Жители Антверпена гордились своей новинкой – международной торговой биржей, подобной которой еще нигде не было. Биржа была открыта всего год назад, но уже получила известность у всего европейского торгового люда. Меркатор не преминул ее посетить, чтобы лично увидеть этот необычный рынок. Биржа размещалась внутри закрытого со всех сторон двора, внутри которого были выстроены хлебные лари с образцами зерна. Торговцы разных стран («меркаторы», – подумал Герард) договаривались о поставках не только зерна, но и других товаров, заключали сделки, расплачиваясь векселями – бумагами, содержащими денежные обязательства в обеспечение совершенной сделки. Меркатора удивили и гигантские суммы, на которые шла торговля, и то, что сами векселя были предметом купли-продажи, причем цена покупки и продажи векселя никогда не совпадала с обозначенным на них номиналом.
 
На всеобщее обозрение вывешивались списки предлагаемых к покупке партий товара, названия только что пришедших в гавань судов и сведения о доставленных ими грузах, извещения о кораблекрушениях и пиратских налетах.
 
Но более всего Меркатора влек порт, находившийся на Шельде. Горожане любили говаривать: «Бог дал нам Шельду, а река – все остальное». В порт из Северного моря приходили торговые парусники – «флейты» – с закругленной кормой и двумя мачтами, быстроходные «галиоты» с расписной деревянной фигурой святого на носу, португальские каравеллы, несущие на своих мачтах треугольные паруса, двухмачтовые «хенгсты» фризских рыболовов с сильно наклоненным вперед форштевнем. Сюда из Англии привозили сукна, немецкие купцы везли рейнское вино, медь и серебро, из Данцига привозили пшеницу, из Кенигсберга и Риги – рожь. Из дальних стран португальцы везли перец и пряности. Пенька и уголь, поташ и деготь, канаты и корабельный лес – какие только грузы не проходили через шумные причалы порта! Герард часами мог бродить по набережной или сидеть на причальной тумбе, наблюдая, как рослые парни, с ног до головы в рыбьей чешуе, выгружали ладные бочки с истекающей жиром засоленной сельдью или лотки со свежей треской. Иногда Меркатор брался покараулить какое-нибудь суденышко, пока его команда гуляла на берегу, и коротал холодную ночь вместе с кеесхондом – волчьим шпицем, согревая руки в густой пушистой шерсти на собачьей шее. В такие ночи жизнь казалась простой и понятной, а философские мудрствования оставались где-то далеко в стороне, как бы в другой жизни, возвращаться в которую вовсе не тянуло.
 
Иным шкиперам вчерашний студент входил в доверие настолько, что они посвящали его в секреты своего мореходного искусства: показывали, как градштоком измерять высоту Полярной звезды над горизонтом и как по ней рассчитать широту своего местоположения, учили румбам компаса, а наиболее доверчивые даже показывали портуланы – совершенно засекреченные чертежи, – нет, скорее, рисунки, – на которых была изображена линия побережья, указаны выдающиеся в море мысы, приметные горы, устья рек и бухты. На некоторых даже были вычерчены картушки компасных румбов, учитывающие магнитное склонение – разницу между направлением на Полярную звезду и северным концом компасной стрелки. С трудом разбирая корявые надписи на выцветших листах с рваными краями, Меркатор недовольно морщился: сам-то он был превосходным каллиграфом, и за отличный почерк – не только при письме на бумаге, но и при резьбе по меди – не раз удостаивался похвалы самого Геммы Фризиуса, что среди студентов считалось высокой честью.
 
Но по части соразмерности расстояний между указанными на портуланах местами у самих шкиперов были довольно смутные представления, зато охотно бывалые моряки делились байками о разных заморских чудовищах, старательно изображенных там же: о девах с рыбьими хвостами, змеях, заглатывающих трехмачтовые корабли, о ледяных дворцах в замерзшей Гиперборее, о гигантах с эбеновой кожей в знойных Гвинеях. Пытливый ум Меркатора не мог не отметить вопиющее противоречие между изощренным хитросплетением софизмов, терпеливо вытканных его учителями-схоластами, и примитивными географическими представлениями простодушных мореплавателей. Герард постепенно избавлялся от мучивших его мыслей о несоответствиях философских систем и, еще подсознательно, проникался желанием внести свою лепту в познание окружающего его реального мира, который виделся ему большим и цельным, в масштабах Земли и Космоса.
Вход на сайт
Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Copyright MyCorp © 2024
    Сайт создан в системе uCoz