В безбрежном Южном океане (продолжение 1)

Инициативная группа

Подготовка к переходу экватора началась задолго до грядущего события.

В инициативной группе, взявшейся за подготовку сценария праздника, были Кунин, Кричак, Рубан,  спецкор «Правды» Введенский.

Владимир Михайлович Кунин – начальник строительного отряда. Он всегда занят каким-нибудь делом: то руководит строительством бассейна, то вместе с боцманом подкрепляет палубные грузы. Начитанный и остроумный инженер самостоятельно выучил немецкий и английский язык, что по тем временам было большой редкостью. Строители, которых называли не иначе, как «мальчики Кунина», боготворили своего начальника – за умения и справедливость.

Оскар Григорьевич Кричак, начальник аэрометеорологического отряда экспедиции, остроумный человек из тех, кого называют «душой общества». он был незаурядным специалистом, известным не только своим учебником по синоптической метеорологии. именно он взял на себя ответственность за прогноз погоды в Москве на 7 ноября 1941 года – день, когда по указанию Сталина был проведен ставший легендарным парад на Красной площади. А ответственность была немалая, в особенности в связи с тем, что вся территория к западу от Москвы была под немцами и никаких данных, необходимых для качественного прогноза, оттуда не поступало.

Игорь Павлович Рубан, художник-маринист, был известен своими полотнами, посвященными Арктике. Он делал этюды для своих полотен и на полярных станциях, и на самом северном полюсе. На «Кооперации» он целыми днями просиживал на юте с этюдником и ловил непрерывно изменяющиеся линии и краски океана, восхищая толпившихся за его спиной зрителей.

но что-то спервоначала со сценарием дело не клеилось. Не помогло даже привлечение биолога Федора Пастернака, племянника знаменитого поэта. Получалось что-то вязкое и тягучее, смешное только самим авторам текстов, да и то не очень.

Тогда Рубан пришел в нашу курсантскую каюту. Его серьезно беспокоила ситуация. «хохмы нужны, да побольше», – настаивал художник. Мы предложили Игорю Павловичу отказаться в сценарии от витиеватых речей и торжественного старославянского штиля. Нептун, по нашему мнению, должен быть современен и энергичен. Дело пошло.

Распределение ролей между участниками праздничного представления больших трудностей не вызвало. На роль Нептуна попросту не было других кандидатур, кроме Саши Федюхина, фотограмметриста аэрофотосъемочного отряда. Его высокий рост при внушительной комплекции и полном отсутствии закомплексованности было как раз то, что надо. Столь же не вызвала сомнений кандидатура повара Владимира Загорского, в прошлом – артиста оперетты, на роль дочери морского царя, соблазнительной Наяды. А морские черти были представлены в комплекте – вся наша «корпорация шарлатанов». Правда, пришлось заменить Альку, поскольку он как отличный музыкант-аккордеонист был включен в состав маленького оркестра, которым руководил друг и коллега Федюхина Слава Бовин, прекрасный гитарист.

Диплом от старика Нептуна

Когда, наконец, по судовой трансляции прозвучало объявление: «Наш теплоход пересекает экватор!», Нептун, появившись со свитой перед публикой, сразу же заявил о цели своего визита:

"Я - Нептун, я - царь морей"

Когда его первое желание было удовлетворено, он перешел к официальной части, не забывая, однако, прямо или косвенно намекать на свое пристрастие к известному напитку:

Капитан доложил все честь по чести, начальник протокола стал выкликать по судовой роли членов экипажа и участников экспедиции:

Профессор Вялов, возглавлявший делегацию научных работников, отрапортовал морскому царю:

Приняв все доклады и высказавшись насчет достоинств «Столичной», Нептун прозрачно намекнул:

«Выпить бы еще бы раз…»

Капитан в ответ разъяснил, кто подаст просителю, чем вызвал гневную реакцию владыки океанов:

Тут-то и вступили в действие мы, черти. Все побывали в купели – все, кроме боцмана Гайнутдинова, который укрылся в каком-то одному ему ведомом тайнике.

Каждый, прошедший крещение в морской воде на экваторе, получил документ:

«Диплом от старика Нептуна:

После полуночи меня разбудили. Капитан вызывал меня на мостик – заменить второго помощника, чересчур наотмечавшегося при переходе экватора  Я поднялся наверх, взглянул на карту на штурманском столе и, выйдя на крыло мостика, окунулся в разлитую тушь тропической ночи. Обжигающе ярко сияли звезды, но от их блеска ночь казалась еще темнее, только у форштевня ярко вспыхивала фосфоресцирующая пена. Судно ровно бежало по глади океана, в рулевой рубке чуть подсвечивались машинный телеграф да репитер гирокомпаса. капитан покинул мостик, наказав разбудить его «в случае чего». Почему именно меня капитан выбрал для несения штурманской вахты после перехода экватора? до сих пор не знаю ответа на этот вопрос.

«В кейптаунском порту…»

И снова высоко над головой висит расплавленный солнечный диск, океан спокоен, летучие рыбки, обгоняя наше судно, выпархивают их воды и летят, расправив крылышки-плавники, которые переливаются пестрыми красками. Биологи Константин беклемишев и Федор Пастернак то поочередно, то вместе стоят на крыле мостика и подсчитывают количество пролетевших летучих рыбок. Наверное, это нужно для их биологической науки.

Другие члены экспедиции тоже занимаются своим делом – кто каким. Метеорологи запускают шары-зонды. Геологи проходят альпинистскую подготовку: с помощью веревок и крючьев совершают «восхождение» по вертикальной переборке с верхней палубы на полубак. В музыкальном и курительном салонах один за другим проходят научные семинары аэрологов, гляциологов и прочих. Радисты экспедиции, непревзойденные асы эфира, несут радиовахту вместе с судовыми радистами, изумляя их невероятной скоростью приема радиограмм.

Неподалеку от Кейптауна на горизонте показались два американских эсминца. Я находился на мостике, когда в рулевую из радиорубки стремительно вошли два радиста с тревожными лицами. Получена радиограмма на английском языке, содержание которой они не могли понять, – ведь на полярных станциях весь радиообмен ведется на русском. Оказалось, что оснований для тревоги нет: американские моряки всего лишь желали русским счастливого Рождества…

Перед заходом в Кейптаун оба политработника – и первый помощник капитана Рябинин, и заместитель начальника экспедиции Мещерин провели в коллективе воспитательную работу. Труднее всего оказалось с воспитанием биологов Беклемишева и Пастернака. Оба они отрастали одинаковые бороды на манер шотландских, чем весьма гордились. У Пастернака борода была рыжая, а у беклемишева – пегая. Бороды стали предметом обсуждения на партбюро: предлагалось их сбрить, чтобы не дать пищи буржуазной прессе, которая обычно изображала советского человека в виде бородатого мужика с атомной бомбой и в буденовке со звездой. Биологи, тем не менее, не поддались увещеваниям и выторговали себе право оставаться бородатыми, как Маркс и Энгельс.

Кто побывал в этом городе на берегу голубой бухты, у подножья плоской, как перевернутый утюг, Столовой горы, тот никогда его не забудет. А тут еще поездка на мыс Доброй Надежды, вдоль дороги – забавные домики-забегаловки то в виде ветряной мельницы, то в форме большой добродушной собаки, непривычное и поэтому пугающее левостороннее движение на горном серпантине. Сам мыс неприметен, ничего особенного с виду, зато вблизи него – высокая скала со смотровой площадкой, на которую поднимается наш туристский автобус. По этой площадке, запрыгивая на капоты автомобилей и приставая к людям, бегают наглые краснозадые обезьяны. Гид поясняет: «Мы находимся на границе двух океанов. Справа – Атлантический океан, слева – Индийский». Врет, конечно. Границу океанов отмечает другая точка – мыс Игольный.

Кто побывал в этом городе у подножья Столовой горы, тот никогда его не забудет

На следующий день на берег отпускали по группам во главе со старшим – ответственным за группу. К нам приставили авиамеханика, но уже чуть ли не на причале, у борта судна, он потерял нас, а мы – его. Бедный, как он переживал! хотя, казалось бы, чего бояться человеку, не раз зимовавшему в Арктике, запускавшему замерзший двигатель своей крылатой машины на Северном полюсе, а теперь направлявшемуся на полюс холода и на полюс недоступности?

По случаю Рождества магазины были закрыты, и поток мореплавателей устремился в аптеку, работавшую и в праздничные дни. Там можно было купить всякую мелочь, никакого отношение к привычному нам ассортименту аптеки не имеющую.  Я на всю свою валюту, да еще подзаняв у товарищей, купил симпатичные швейцарские часы – взамен тех, которые мы «проели» в Калининграде.

Спешу все увидеть

Самые глубокие впечатления от Кейптауна были запечатлены в песенке, которую распевали на судне сразу же после выхода из порта:

В Кейптауне состав экспедиции увеличился на одного человека. Прибыл американский представитель, метеоролог Гордон Картрайт, немолодой человек невысокого роста, скромный и общительный,  всегда с фотоаппаратом на груди. Его поселили в каюту к Кунину, и Владимир Михайлович успешно выполняет функции переводчика.

К продолжению