| Вариации на тему Гайдара
I
Как просто и понятно все было в детстве! Когда я закончил на «пятерки» седьмой класс − тогда он был выпускным классом «неполной средней школы» − я получил из рук директора драгоценный подарок: однотомник любимого писателя Аркадия Петровича Гайдара. С Гайдаром я познакомился, наверное, еще в детском саду. Раньше всего я прочитал «Чука и Гека» Эта повесть мне очень понравилась, хоть я и задумывался, почему у этих мальчишек такие странные имена. А сказку о Мальчише-Кибальчише я прочитал с недоумением. К чему эти придуманные, ненастоящие слова: «буржуин», «Мальчиш» и совсем уж непонятное «Кибальчиш»? Зато в особенности мне пришлась мне по душе «Судьба барабанщика». Мне почему-то казалось, что эта книжка – немножко и обо мне. Ведь у меня, как и у главного ее героя, отец тоже арестован, и неизвестно за что. Конечно, не за растрату, но какая в этом разница. Мне хотелось верить, что мой отец так же возвратится из тюрьмы, как вернулся отец этого мальчика, и так же научит меня своей хорошей солдатской песне:
«Горные вершины
Спят во тьме ночной…»
Когда мне было лет тринадцать, я занимался в пионерском клубе в танцевальном кружке. Занятия проводила Рита Ефремова, заведующая пионерским отделом райкома комсомола. Это была пора, когда «сверху» внедрялись танцы, называвшиеся бальными: разные там падеспань, падеграс и тому подобное. Ничего у меня с танцами не вытанцовывалось − не только с теми, которым Рита обучала, но и с изгоняемыми фокстротами и танго, и даже с вальсом, пригодным на все времена. Зато здесь, в пионерском клубе, я приметил китайский бильярд, в который никто не играл, потому что не было шарика, а также были попорчены некоторые гнезда − отсутствовали ограждающие шпеньки. Найти где-нибудь никелированный шарик не составляло труда, а со шпеньками и того проще: их роль могли выполнять патефонные иголки. А положил глаз я на китайский бильярд потому, что он очень бы подошел для нашей школьной пионерской комнаты. Зашел на большой перемене или остался после уроков и поиграл немножко. Вопрос был – как его заполучить в школу?
С другом моим, Юркой Бобковым, мы разработали план операции. Пионерский клуб размещался в старом двухэтажном здании, первый этаж которого занимала детская библиотека, а на втором находился зал, в котором мы разучивали танцы, и там же в одной из комнаток валялся этот самый бильярд. Вынести его просто так, когда в клубе находились дети и сотрудники, было совершенно невозможно. Но напротив выхода на лестницу из помещений второго этажа располагалась кладовка, в которой лежал какой-то хлам. Дверь кладовки запиралась чисто символически, на примитивную щеколду. Мы с Юрой при очередном посещении клуба, улучив минутку, перенесли бильярд в эту кладовку и прикрыли его старым мешком.
В воскресенье, когда клуб не работал и двери в помещения были закрыты на замок, мы беспрепятственно проникли в кладовку, спустили предмет наших вожделений во двор на веревке (чтобы кто-нибудь не заметил нас выходящими с крыльца с бильярдом!) и были таковы!
Нашей школьной вожатой мы пробурчали что-то неопределенное насчет происхождения обновки, что, впрочем, ее устроило. Совесть некоторое время нас мучила, но не очень.
Китайский бильярд быстро надоел, и надо было браться за какое-нибудь более серьезное дело. Таким делом стал созданный нами вместе с Васей Шураковым пионерский отряд имени Аркадия Гайдара. В сущности, это была та же «тимуровская команда», но такое название мы сочли несолидным. Рита Ефремова поддержала нашу идею: это было занятно – создать пионерский отряд не на основе школьного класса, а вне рамок школы, в котором дети объединились бы, как позже стали говорить, «по интересам». В нашу затею мы посвятили Мирошу Розмана, Юлика Елина, − словом, собралось человек 10-12.
Был морозный зимний день. Холод был – градусов под тридцать. На быстрой реке Нейве, на которой лед обычно не образовывался, намерзли забереги, а над водой стоял простоквашный туман. Желтое солнце висело в безоблачном небе, но не грело. Снега было мало, и от этого казалось еще холоднее. Один Вася шураков пришел без варежек – он говорил, что руки у него никогда не мерзнут, и мы с ужасом смотрели на его красные, как морковки, пальцы.
Надо было придумать какое-нибудь занятие, и мы решили помочь одиноким старушкам напилить дров. Пошли по улице, заглядывая во дворы и выискивая подходящую старушку. Первая бабка нас шуганула, по-видимому, заподозрив в чем-то нехорошем. Зато вторая охотно согласилась, показала, где стоят кόзлы, и дала пилу и топор. Мы – пáрами в очередь − стали пилить березовые кругляки. Работали с азартом, в охотку, даже шубейки расстегнули – жарко было. Вася Шураков, самый рослый, ухая, колол поленья, а кто поменьше, складывал наколотые дрова в кособокую поленницу. Бабка была довольна, похваливала нашу прыть, но тут вернулся с работы ее сын – здоровенный мужик лет тридцати пяти, шибко удивился и стал допытываться, зачем нам это нужно. Наших объяснений он не понял и предложил нам уматываться подобру-поздорову.
Других дел вроде бы не было. Тут кто-то вспомнил, что на мостке через речушку Белую доски оторвались, можно и оступиться. Пошли к мостку, прибили оторвавшиеся доски и разошлись, договорившись присматривать, где какое доброе дело нужно сделать.
Несколькими днями позже, по пути из школы, я увидел, что рядом с тротуаром лежит рухнувший столб, и электрические провода оказались на земле. Понятно, что провода могли быть под напряжением, а дотронься до них малолетний ребенок или скотина заденет – случится несчастье. Вот оно, доброе дело, я его искал, а оно само обнаружилось. Бегом я вернулся в школу и по телефону разыскал ту службу городского хозяйства, которая отвечала за столбы электрических сетей. Я подробно объяснил, в каком месте упал столб, и с удовлетворением услышал в ответ: «Ладно, сделаем». Отправившись снова домой, я некоторое время еще постоял у столба, но никто не приехал, да и предупреждать об опасности на малолюдной улице было некого. Немножко посомневавшись («Не стоять же мне тут целый час!»), я пошел домой.
Ни на следующий день, ни еще через день никто ничего не поправил. Упавший столб стал частью уличного пейзажа, и лишь по весне, проходя мимо, я вдруг заметил, что столб уже не лежит у тротуара, а на его прежнем месте поставлен новый, свежеобтесанный, поблескивающий чашечками фарфоровых изоляторов.
II
Ни одна фамилия не вызвала столько противоречивых, а то и противоположных мнений, чем эта − Гайдар. Собственно говоря, она родилась даже не как фамилия, а то ли как прозвище, то ли как литературный псевдоним красного командира, журналиста и писателя Аркадия Петровича Голикова.
Аркадий Гайдар был безусловным идеалом нашего детства. И не только потому, что он был популярным детским писателем, герои книг которого носили странные, но легко запоминающиеся имена − Тимур, Гейка, Коля Колокольчиков, Фигура... Что по его книгам были сняты увлекательные кинофильмы, в которых полковник Александров уезжал на фронт в «мягком» вагоне бронепоезда, а местный хулиган Мишка Квакин исправлялся и становился товарищем «правильного» Тимура. Сама жизнь Гайдара была как бы образцом для подражания. Аркадий Голиков − будущий писатель Гайдар, вырос в революционно настроенной семье. Аркадий «заболел» революции ей еще в детстве, едва ли не с той поры, когда во время обыска в 1905 году мать прятала в его мокрых пеленках прокламации.
«Мой славный и дорогой папа... − через годы писал он отцу. − Я ушел в армию совсем еще мальчиком, когда у меня, кроме порыва, не было ничего твердого и определенного. И, уходя, я унес с собой частицу твоего миропонимания и старался приложить его к жизни, где мог...».
Настольную книгу многих детей его возраста − «Маленький лорд Фаунтлерой» − Аркадий невзлюбил с первой страницы. Для него, одетого в штаны и гимнастерку из «чертовой кожи», был совершенно чужим этот мальчик в бархатном костюме с бантом и штанишками до колен. Такими же чужими были сверстники, которые в чем-нибудь походили на «маленького лорда». Зато он с увлечением читал неведомо откуда появляющиеся в доме книги знаменитого террориста Степняка-Кравчинского, и ему хотелось поскорее стать таким же беспощадным, как его герои, борцом за справедливость.
Не удивительно, что в 17-м году Аркадий Голиков, верный семейной традиции и в силу собственных сложившихся убеждений примкнул к наиболее решительной силе в революции − к большевикам. Он разносит листовки, ходит слушать речи на митинги, даже дежурит в ночном патруле рабочей дружины, обходящем улицы города. Полученный на ночном дежурстве удар ножом не только не отпугнул Аркадия от большевиков, но еще больше сблизил с ними: как же, он пострадал за дело революции.
Тогда же он стал членом партии большевиков − сначала с совещательным, а вскоре с решающим голосом.
Мать была обеспокоена вовлечением подростка в бурную и непредсказуемую жизнь революционной стихии, и постаралась пристроить его на какую-нибудь службу. Рослый и широкоплечий мальчишка, прибавив три года, вполне сошел за семнадцатилетнего, и его взял к себе начальник обороны и охраны железных дорог Республики. с этого времени Аркадий ведет отсчет своей службы в Красной Армии. «Добровольно ушел в армию в наиболее трудный для республики момент, в октябре 1918 г. (Колчак)…», напишет он в автобиографии.
Должность не то адъютанта, не то ординарца дала юнцу военную форму, которая к лицу любому возрасту. Насчет того, носил Аркадий тогда на поясе браунинг в кобуре, полной ясности нет, но вполне можно предположить, что носил. но это все-таки было место в стороне от войны, а он рвался на войну, где можно осуществить свое честолюбивый желание понюхать пороху по-настоящему. Его зачисляют на пехотные курсы, которые на одном месте не оставались и месяца − курсантов бросали то на Петлюровский, то на Польский, то на Южный фронт. Аркадий, младший по годам среди своих товарищей, командует то взводом, то ротой курсантов. Когда он прикрывал паническое бегство красных из Киева, под губительным огнем в его роте из ста восьмидесяти человек осталось семнадцать. Ранение в ногу, контузия в голову, цинга, беспамятство в сыпном тифе − ничем не обошла гражданская война юного участника ее сражений.
Война, в которой получил боевую закалку красный командир Аркадий Голиков, не была классической позиционной войной, не изобиловала она и лобовыми боестолкновениями противоборствующих сторон. Чаще все происходило, как в стихотворении Владимира Луговского: «Постреляли, грохнули, укатили вдаль». Такая, в сущности, партизанская или полупартизанская война отличалась особой жестокостью и тяжкими страданиями никем не защищенных местных жителей, которых притесняют, грабят, насилуют те и другие супротивники.
Все эти годы молодой командир Аркадий Голиков учился не только воевать, он учился жестокости, в особенности беспредельной в гражданской войне. Он привыкает к тому, что тот, в чьих руках оружие, всегда прав, и беспощадный закон гражданской войны снимет вину за любые совершенные злодеяния.
В своей ранней повести «В дни поражений и побед» Аркадий устами ее героев утверждает безжалостность к противнику. Там один курсант рассказывает другому, как пришла белая банда, а у отца его знакомого скрывался раненый коммунист:
«После чьего-то доноса отца повесили, коммуниста замучили, а он сам, выпрыгнувши из окошка, разбил себе здорово голову, но все же убежал.
− Сволочи какие! − заметил Сергей.
− Ничего не сволочи, − возразил Владимир. − Были бы наши на их месте − то же самое сделали бы.
− То есть как это?
− А так. Поживешь вот, увидишь. Потому что враги-то мы уж очень непримиримые, − пояснил он. − Конечно, издеваться − вон как петлюровцы: шомполами, нагайками да четвертования шашками, − это мы не будем, но ведь я и сам не задумался бы уничтожить при удобном случае всякого врага.
− Но раненый?
− Раненый? − усмехнулся Владимир. − Посмотрел бы ты, как этот раненый всаживал пулю за пулей из нагана в дверь, когда к нему ломились. Офицер так и тюхнулся. Жаль только, что своя последняя осечку дала. Вот и попался. Нет, брат, − прибавил он, немного подумавши. − Коммунист может быть или у своих − живым, или у врагов − мертвым. А... раненый? Слишком уж это дорого будет ему стоить...».
III
Взросление на войне происходит быстро. Аркадий почувствовал вкус к оперативной боевой работе, его будущее для него очевидно: он кадровый военный, командир Красной Армии.
В феврале 1920 года Аркадий отправлен в Москву, в Высшую стрелковую школу командного состава. Однако учеба продолжалась только месяц, после чего приходит назначение командиром роты на Кавказский фронт.
 Возвратившись в Москву, Аркадий выбрал время сфотографироваться. Он любил военную форму, и она ладно сидела на нем: туго перепоясанная ремнем гимнастерка с клапанами-«разговорами», петлицами и нарукавным командирским ромбом, высокие − выше колен − сапоги с мягким голенищем.
В феврале 1921 года Аркадий Голиков досрочно окончил Высшую стрелковую школу по отделению командиров полков и в марте вступил в должность командира 23-го запасного полка в городе Воронеже. Под началом семнадцатилетнего юноши около пяти тысяч пехотинцев, артиллеристов, кавалеристов, телефонистов, пулеметчиков.
Полк фактически не имел постоянного состава. Убывали на подавление Кронштадтского мятежа маршевые роты, возвращались в строй из госпиталей выздоровевшие раненые и больные, прибывали лишенные отсрочек призывники не первой молодости и отловленные дезертиры.
Недолго покомандовал запасным полком Голиков, но уже успела устать его рука от подписания приказов о постановке на провиантское, табачное и прочие виды довольствия, наказаниях за разгильдяйство и антисанитарию, нарядах на караульную службу и всего прочего, что составляет содержание повседневной организации жизни воинской части.
После расформирования запасного полка Голиков переводится на подавление крестьянского восстания в Тамбовской губернии, получившего название «антоновщина» по имени одного из предводителей восстания. Сначала он был командиром батальона, а в июне 1921 года был назначен командиром 58-го отдельного полка «по борьбе с бандитизмом».
В войне советской власти против повстанческой армии использовались самые кровавые средства уничтожения противника: применение артиллерии и удушающих газов, массовые казни крестьян, взятие и расстрел заложников.
Полк Голикова обеспечивал проведение боевых операций в Моршанском уезде, на севере Тамбовщины. Первое, с чем столкнулся командир полка − некомплект во всем: в личном составе, в портянках и солдатских котелках, в подсумках и перевязочных средствах. Вот в чем не было недостатка, так это в махорке: Моршанск снабжал ею всю Россию.
Голиков, удостоенный доверия командования, всячески старался оправдать его, боевые действия против повстанцев его полк вел успешно. Собственно говоря, это были не действия всего полка, а стычки с неприятелем небольших групп, в составе вряд ли больше взвода, которые нередко возглавлял сам комполка. Единственная лобовая стычка с крестьянской армией не была удачной: Голиков повел бойцов под пулеметы, из-за чего его отряд понес большие потери, и командир получил нагоняй от Котовского.
Осенью 1921 года парад голиковского полка принимал сам Тухачевский, командующий войсками, подавлявшими «антоновщину», Аркадий командовал парадом. Двадцативосьмилетний командарм с безупречной военной выправкой стоял на ступенях Троицкого собора перед шеренгами полка, а Аркадий докладывал ему, взяв под козырек «богатырки». По команде «Нале-во! Равнение направо! Шагом марш!» войско двинулось, поедая глазами начальство. Голосистый запевала из первого батальона начал:
Всем задачу боевую надо знать и выполнять!
Всем задачу боевую надо знать и выполнять!
Строй подхватил:
Эй, комроты, даешь пулеметы,
Даешь батарей, чтобы было веселей!
Уже и третий батальон проходил мимо ступеней собора, а песня продолжалась:
Если ранят тебя больно, отделённому скажи!
Если ранят тебя больно, рану сам перевяжи!..
Аркадий морщился от вынужденности видеть, что иные его бойцов идут не в сапогах, а в драных опорках с обмотками, а то и в лаптях, и на головах у них у кого что, а чаще немыслимые картузы…
| |
