Море Бобровое

Глава восьмая

У Григория ивановича Шелихова было две жизни. Одна – канонизированная, героическая и благопристойная, та, итоги которой закрепил пиит Иван Иванович Дмитриев в эпитафии мореплавателю и землепроходцу:

«Как царства падали к стопам Екатерины,

Росс Шелехов, без войск, без громоносных сил,

Притек в Америку чрез бурные пучины,

И нову область ей и Богу покорил».

А другой пиит, Гаврила Романович Державин, назвал купца из уездного городишки Рыльска «Колумбом Росским».

Апокрифические сведения о другой жизни темны и противоречивы. Что там было, чего не было – поди, разберись.

В первой жизни Шелихов заботился о благе Отечества, открывал новые земли, учреждал школы для детей туземцев, покровительствовал миссионерам, распространявшим гуманную христианскую мораль среди коренного населения

Во второй жизни только жажда наживы грела его сердце и вела вперед, он безжалостно давил конкурентов и обманывал компаньонов, беззастенчи­во использовал для достижения поставленных целей связи и знакомства, был безжалостен к близким своим родственникам и они были безжалостны к нему

Ни больших денег, ни связей не имел двадца­тишестилетний «именитый гражданин», прибывший в 1773 году в Сибирь из тихого Рыльска, что близ Курска, где у него было небольшое торговое дело, а имел он только молодость да безграничную веру в удачу.

Он был наслышан о богатом бобровом промысле там, на островах, куда отправлялись экспедиции, снаряжаемые в Иркутске, Охотске, Нижнекамчатске. Григорий быстро разобрался в сложившейся организации пушного промысла.

Снаряжение промыслового вояжа обходилось очень дорого, и для отправки судна капитала одного, даже очень богатого купца было явно недостаточно. Поэтому несколько купцов объединялись в компанию, имевшую по одному – два судна. Чтобы снизить риск разорения в случае неудачи, один и тот же купец мог одновременно участвовать в нескольких компаниях. А сами компании были недолговечны – составлялись, как правило, на один промысловый рейс.

Отсутствие постоянных промысловых баз на удаленных территориях удорожало промысел и усложняло его организацию. Конкуренция между возникавшими и исчезавшими компаниями приводила к быстрому истощению пушных ресурсов в уже освоенных промысловых районах и истреблению ценных животных. Говаривали, что уже полностью выбита корова Стеллера – морская корова, огромное неповоротливое животное, мясо которой было прекрасным продуктом питания для промышленников, отправлявшихся с Командорских на Алеутские острова.

Поначалу Шелихов нанялся в приказчики к вологодскому купцу Оконишникову, но вскоре ушел к земляку своему, богатому курскому купцу Ивану Ларионовичу Голикову. Многочисленная родня Ивана ларионовича была известна не только в Иркутске. Его близкий родственник, Михаил Сергеевич Голиков, держал в губернии винные откупы и также был известен как энергичный купец, имевший связи при дворе императрицы. Крут был характером Иван Ларионович, да и не всегда чист в своих делах, за что был в свое время отправлен в Иркутск без права на возвращение в родные места. Григорий счел это за достоинство: будет чему у хозяина поучиться, а без строгости да без обмана в рисковом купеческом деле нельзя.

Иркутск в те годы был главным городом Восточной Сибири, и крутились в нем большие деньги, а где большие деньги – там и большие возможности. Ласкала взгляд и ладонь пушнина, притекающая из Охотска и с Камчатки, особенно эти темно-коричневые с проседью шкурки калана – морского бобра. Возы с пушниной уходили и в столицы, и на ярмарки российские, и в Китай через недалекий от Иркутска город Кяхту. А в обратном направлении, в Охотск и на Камчатку из Иркутска везли провиант для промысловых экспедиций, и люди отправлялись в дальний путь, чтобы, если повезет, вернуться с богатой добычей, а уж если не повезет, то будет им последним прибежищем чужая каменная земля или холодная морская пучина.

Едва поселившись в Иркутске, Шелихов заводит знакомства с людьми такими же, как он, молодыми и предприимчивыми. С Павлом Сергеевичем Лебедевым-Ласточкиным, молодым купцом из Якутска, они с полуслова поняли друг друга, и это взаимопонимание можно было бы назвать дружбой, если бы каждый из них не видел в другом не только ближайшего соратника, но, возможно, в будущем – злейшего соперника. Служба у Голикова приводит Григория Ивановича то в Охотск, то на Камчатку, то снова в Иркутск. Кое-какие деньжата у него появились, и тут подвернулся удачный случай: рассорились главные компаньоны бота «святой Николай», и Шелихов с Лебедевым-Ласточкиным, объединив капиталы, задешево скупили их паи и стали владельцами промыслового судна.

Новые компанейщики составили дерзкий план: отправить свое судно на Южные Курильские острова и затем – в Японию, на остров Хоккайдо, с целью установления торговых связей. План получил одобрение командира Камчатки и даже финансовую поддержку иркутских властей.

В июне 1775 года «Святой Николай» с экипажем 45 человек вышел из Петропавловской гавани под командой Ивана Антипина. Когда бот достиг Южных Курил, налетевший тайфун выбросил его на берег острова Уруп и разбил о камни. Добытую к тому времени пушнину удалось спасти, и экипаж остался на острове на зимовку в ожидании помощи.

И хотя судьба «Святого Николая» сложилась неудачно, Шелихов вышел из ситуации с наименьшими потерями. Он продал компаньону свои паи, а тот снарядил экспедицию на баркентине «Святая Наталья», чтобы вывезти людей и пушнину. Несколько рейсов совершила баркентина к Урупу, а в 1780 году цунами выбросило ее далеко на берег, и вся пушнина пропала. Лебедев-Ласточкин долго упрашивал власти простить ему образовавшийся долг казне – 8754 рубля.

А тогда, в 1775 году, Шелихов, вернувшись в Иркутск, основательно упрочил свое положение, женившись на богатой купеческой вдове Наталье Алексеевне Голиковой. Вот они, первые проявления двух версий жизни Шелихода. По одной из них, Наталья Алексеевна, внучка Никифора Трапезникова, была женщиной смелой и решительной, энергичной и преданной мужу, умело продолжившей дело Шелихова после его смерти.

По другой – она отличалась интригами и капризами, которые ставили в тупик многих, сталкивавшихся с ней, а верность мужу отнюдь не наличествовала в числе ее достоинств.

А еще дотошные историки подсчитали, что Наталья вышла за Шелихова тринадцати лет от роду, и насчет ее вдовства к этому возрасту – никакой ясности, и чья там она дочь или внучка – неведомо.

 Молодожены переезжают в Охотск, а в феврале 1780 года у них родилась дочь Анна.

К тому времени Шелихов поучаствовал в организации уже едва ли ни десятка промысловых экспедиций. Он прочно усвоил завет старого Трапезникова: вкладывать свой капитал не в одно-два судна, а постоянно расширять дело, не боясь риска. Однако он все ощутимее начинает чувствовать, что рассеяние средств по разным «складственным компаниям» не способствует концентрации усилий на решение больших проблем, сулящих невиданные ранее прибыли. Не тот масштаб, не те и возможности у нынешних торговцев – промышленников. Ну, повезет в том или другом вояже, ну, ухватят за хвост птицу – удачу, а дальше-то что? Повыбьют драгоценного калана, как выбили морскую корову, озлобят местное население, которое непременно будет воевать против чуждых пришельцев. А корней российских на новых землях не останется, и придут те же англичане, либо испанцы, либо эти, бостонцы, и пока мы друг с другом в дрязгах разбираемся, подгребут они открытые нами земли под себя…

Иван ларионович, находившийся тогда в Петербурге, требует от своего приказчика прибыть к нему с отчетом, и Шелихов отправляется в далекий путь.

Отчет вызвал у осторожного Голикова основательные сомнения: уж больно велики расходы, так не только прибыли не получишь, а впадешь в убыток. А шелихов все говорит о необходимости создания такой компании, как английская или нидерландская Ост-Индская, чтобы иметь монопольное право мореплавания и торговли, размещения факторий, управления заморскими владениями по уполномочию правительства. подобное предложение делал Ивану Ларионовичу суздальский купец Петр Кутышкин, но тогда чем-то он Голикову не показался. И так, и этак обсуждают Иван Ларионович с Михаилом Сергеевичем предложения предприимчивого приказчика и приходят к выводу: дельная задумка у Григория Ивановича. А тут еще сам Чулков, секретарь Коммерц-коллегии, разработал в деталях проект создания единой промысловой компании и предлагал передать ей на тридцать лет право монопольного ведения промысла и сбыта мехов. Правда, матушку-императрицу Чулкову убедить не удалось – не любила она монополий, но сегодня не удалось, а завтра удастся. И тогда найдется кому опередить переговорщиков – хоть тому же Лебедеву-Ласточкину. И Голиковы, в конце концов, решаются. 17 августа 1781 года они и Григорий Иванович Шелихов – уже не приказчик, а полноноправный партнер – подписывают контракт, по которому создается новая компания, которая должна принять на себя организацию промысла на всем пространстве Северо-восточной части Тихого океана. Иван Ларионович Голиков вкладывает в общий котел 35 тысяч рублей, Михаил Сергеевич – 25 тысяч, Шелихов – 15 тысяч, но на нем еще строительство двух судов и непосредственное участие в экспедиции. Добытая пушнина будет разделена поровну. Новая компания, получившая название Северо-восточной американской, создается не на год-другой, как бывало прежде, а на срок не менее 10 лет.

Компаньоны намечают послать три судна на остров Кадьяк в Аляскинском заливе и основать там промысловую базу, с которой проводить обследование и освоение побережья Северо-западной Америки и прилежащих островов..

Пока Григорий Иванович решает свои проблемы в Петербурге, Наталья Алексеевна шлет ему нежные письма: «…вселюбезная и сердешная душа моя, радость, вера, надежда и любовь…»  А еще, конечно, заказы: купить надобно «шелку итальянского, самого лучшего, разных цветов для шитья», «перчаток женских шелковых, большой плат бумажной, турецкий»,  «шляпок модных, последней моды, бархатных, французских с золотыми кистями и перьями…»

16 августа 1783 года из устья реки Урак, что близ Охотска, под всеми парусами выходят в море три галиота Северо-восточной компании: «Святой архистратиг Михаил», «Святой Симеон Богоприимец» и «Три святителя: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст». Последний, флагманский галиот ведет сам Григорий Шелихов. На судах 192 человека команды, припасы, инструменты плотницкие, семена и все прочее, необходимое не менее чем на три года жизни.

вместе с Григорием Ивановичем в путь отправились его жена вместе с маленьким сыном Михаилом, его 13-летний двоюродный брат Сидор Андреевич и представитель другой ветви рода Шелиховых, 22-летний Василий Потапович.

Зимовка была заранее намечена на острове Беринга, где все три судна должны были встретиться. «Святой Симеон» подошел к «Трем святителям», а «Святого архистратига Михаила» так и не дождались… Промысел на острове не задался, и зимовка прошла тяжело: несколько человек умерло от цинги. А рядом с горем – радость: на острове родилась у Шелиховых дочь Авдотья.

Летом 1784 года продолжили путь и спустя месяц подошли к Уналашке, а оттуда, взяв с собой двенадцать алеутов, вызвавшихся сопровождать флагманский галиот, дошли в конце июля до острова Кадьяк. Бухту, в которой стали на якорь, Шелихов назвал именем своего корабля – бухтой Трех Святителей. Тут и начали строиться.

«Святой Михаил» так и не нашелся, а вместе с ним пропала и большая часть плотницкого инструмента, гвозди, скобы. Так что пришлось проявлять смекалку, но кипучая энергия Шелихова не давала терять время даром. У подножия заснеженных гор встало несколько изб, столярная мастерская, амбар.

Коренные жители Кадьяка по языку отличались от привыкших к общению с русскими алеутов и были воинственно настроены по отношению к чужеземцам. Для острастки Шелихов приказал пострелять из ружей по мишеням, так, чтобы видели прячущиеся за деревьями негостеприимные хозяева, да еще пальнуть из приобретенных у Демидова легких пушек – фальконетов. Вот теперь можно и сесть с аборигенами за стол переговоров. Впрочем, стола-то как раз и не было: уселись у большого камня, объясняясь через привезенного с Уналашки толмача Кашмака. Ничего, договорились. За небольшую плату и нехитрые подарки местные жители согласились и в строительстве поучаствовать, и в добыче пушнины, а некоторые даже поставили свои юрты около русского поселения. Конфликты, конечно, возникали, но Григорий Иванович разрешал их по справедливости, а особо настойчивых приглашал взглянуть, как изрыгают картечь демидовские пушечки.

Бывало и по-другому, когда уговоры и угрозы не помогали. Однажды кадьякцы отказались предоставить заложников и собрали войско, чтобы разгромить поселение. К соплеменникам два раза был направлен Кашмак – передать требование Шелихова, но его миссия не принесла успеха. Хуже того, Кашмаку было сказано, что если он придет еще раз, то с ним расправятся как с изменником, несмотря на родственные чувства. Обиженный толмач показал русским тайный путь к утесу, на котором засело кадьякское войско. нападение с тыла застало аборигенов врасплох; убито было человек триста. Слух о том, что после такого «подвига» Кашмак стал тойоном, нечем ни подтвердить, ни опровергнуть.

После Шелихов писал, что на Кадьяке он покорил до пятидесяти тысяч человек, а на упомянутом утесе разбил три тысячи и взял в плен более тысячи человек. Вот образчик мифотворчества, производимого самим Шелиховым; общее число аборигенов, населявших остров, было на порядок меньше, а на утесе помещалось не более четырехсот человек, включая женщин и детей.

Отряды поселенцев на байдарах отправлялись обследовать северный берег залива Аляска и основали еще две крепостцы: Александровскую на американском материке, у входа в Кенайский залив, и на острове Афогнак.

Трудности возникали не только с аборигенами, но и со своими русаками: народ-то был оторви да брось, варнак на варнаке, и Шелихов, сохраняя роль справедливого и заботящегося о людях хозяина, ни перед кем слабости не выказывал, а к тем, кто не понимал его обхождения и шел против его воли, был беспощаден.

За спиной Шелихова кое-кто с усмешкой воспринимал его усилия по заведению огородов и попытки хлебопашества, считая это чудачеством упрямого купца, но Григорий Иванович был непреклонен: он-то понимал, что без собственного производства сельскохозяйственных продуктов у его начинаний по освоению заморских земель нет будущего. Он даже и туземцев приобщал к огородничеству, хотя те никак не могли взять в толк, зачем нужно разрывать землю и прятать в нее какие-то семена, но от овощной пищи не отказывались. Самых надежных мужиков Шелихов приставил к привезенным на галиотах козам и с удовольствием выпивал подносимую ему кружку со свежим молоком.

предметом особой гордости Шелихова была устроенная им в гавани Трех святителей школа для детей местных жителей, которые, как он приметил, оказались весьма способными к учению. Он нередко захаживал в школу и сам спрашивал с учеников заданный урок, приказывая учителю-добровольцу поощрять преуспевающих в овладении грамотой.

Летом 1786 года Шелихов перешел от Кадьяка в Большерецк, но на западной Камчатке произошло непредвиденное приключение, едва не стоившее ему жизни. Шелихов с двумя работниками съехал на берег, чтобы запастись свежей рыбой. в это время налетевший шквал сорвал судно с якоря и унес в далеко от берега. Судно пришло в Охотск без Григория Ивановича, которого сочли погибшим. А он проделал труднейший путь, обогнув с севера Охотское море на собаках, и добрался до Охотска в январе следующего года.

Владимир иванович Штейнгель, сын камчатского капитан-исправника, в своих «Записках» приводит, как он называет, «анекдот», открывающий страничку «второй жизни» Григория Шелихова:

 «Вот что мне рассказывали: Шелихов, отправясь в Америку в 80-х годах, оставил свою жену в Охотске. Тут она не замедлила вступить в связь с одним из чиновников (забыл его фамилию) и так как между тем рассеяли, может быть, они же сами по Охотску верные слухи, что Шелихов, вышед из Америки в Камчатку, умер, то жена его и готовилась выйти за того чиновника замуж, чему и брат Василий способствовал.

Но вдруг, вовсе некстати, получено письмо, что Шелихов жив и вслед за оным едет из Камчатки в Охотск. В сем-то критическом положении жена решилась по приезде его отравить. Но предуведомленный Шелихов едва приехал, как все искусно разыскал, обличил их обоих, жену и брата, чрез своих рабочих публично наказал.

Сего не довольно, он хотел, по выезде в Иркутск, предать жену уголовному суду и настоять, чтоб ее высекли кнутом. Но в сем случае Баранов, известный потом правитель Америки, бывший тогда его приказчиком, убедил его пощадить свое имя и простить виновницу».

Если что-то такое и было, то, скорее всего, не когда Шелихов отправился в Америку – вместе с женой, а когда его сочли погибшим на Камчатке. Хотите – верьте, хотите – нет.

Но вот о чем сообщает другой источник.

Григорий Шелихов больше всего боялся, что его отравят. Нет, не соперники-конкуренты, а свои же родственники. Василия (то ли родного брата, то ли дальнего родственника, его тезку) заподозрил в злодейском умысле. Приказал подвесить его, связанного, на ноке реи и велел нещадно хлестать его линьками, пока он не покается: «Вот так, Васька, знай: случится что со мной – пощады тебе не будет».

Вернувшись в Иркутск, Григорий Иванович работает над отчетом, названным им «Записка Шелихова странствованию его в Восточном море», и следом за ним представляет иркутскому генерал-губернатору «Записку Г.И. Шелихова о привилегиях его компании». Распыление промысла между разными компаниями ведет к полному истреблению морской выдры и другого пушного зверя, а монопольная компания была бы заинтересована не в одноразовом обороте, но в поддержании поголовья на уровне, обеспечивающем добычу пушнины на многие десятилетия вперед. Предложения Шелихова воспринимаются губернатором как дельные и обоснованные. Компания с монопольными правами на эксплуатацию природных богатств могла бы наилучшим образом представлять интересы Российского государства в Северо-западной Америке, а российские власти, в свою очередь, должны содействовать компании в освоении новых земель и ведении промысла. Народы, проживающие на еще не открытых и не принадлежащих никаким державам землях, должны быть приведены в российское подданство. для строительства поселений и развития хозяйства надо предоставить компании право нанимать мастеровых людей, а для защиты новообретенных земель - военных, которые будут содержаться за счет компании. Так же за счет компании шелихов предлагает направить на Аляску миссию православной церкви для обращения в христианство местных жителей и их духовного просвещения.

Шелихов видит в будущем на новых землях организацию судостроения, разведки и добычи полезных ископаемых. Он считает необходимым предоставление компании права завести прямую торговлю с Китаем и Японией, Индией и Филиппинами, с калифорнийскими испанцами и англоязычными американцами – «бостонцами».

И, конечно же, записка завершается просьбой о финансовой поддержке дальновидных замыслов: Шелихов просит правительство предоставить компании ссуду в 500 тысяч рублей сроком на двадцать лет.

Генерал-губернатор счел доводы Шелихова убедительными и направил императрице рапорт с поддержкой предложения о предоставлении Северо-восточной американской компании монопольных прав на промыслы.

Как раз в это время Екатерина II, возвращаясь из путешествия в Крым, сделала остановку в Курске. Находившийся там Иван Ларионович Голиков добился аудиенции у императрицы и преподнес ей отчет Шелихова и карты обретенных в его путешествии новых земель, мирным путем присоединенных к российской короне. Екатерину разрешила Голикову и Шелихову прибыть в Петербург для подачи просьбы на ее высочайшее имя, а записку Шелихова, подкрепленную рапортом иркутского генерал-губернатора, приказала передать графу Александру Романовичу Воронцову, президенту Коммерц-коллегии.

Шелихов с женой по зимнему Сибирскому тракту отправляются в далекий путь и на перекладных быстро добираются до столицы.

В Коммерц-коллегии Шелихова и Голикова встретили благожелательно, правда, сразу дали понять, что о 500 тысячах рублей и говорить не следует – казна таких денег не найдет. Склонный к компромиссу с людьми влиятельными Шелихов уменьшил просимую сумму до 200 тысяч и стал ждать приглашения во дворец, одновременно обновляя гардероб свой в соответствии с причудами капризной моды, от которой он в Сибири да в Америке основательно отстал. Но и без дела не сидел: удалось издать книгу о своем путешествии в Америку, которая сразу же пошла нарасхват.

Приема у императрицы компаньоны так и не дождались. Им дали понять, что возможности казны сейчас весьма стеснены. А распылять и без того малочисленные сибирские гарнизоны, направляя военных на службу в компанию,  императрица не считает возможным. Тут и европейских проблем хватает, особенно на юге, в отношениях с Турцией, а получать головную боль еще и в тихоокеанском бассейне государыне ни к чему: «Пособие монаршее теперь обращено на полуденные действия, для которых дикие американские северные народы и торговля с ними оставляются собственному их жребию».

В особенности же Екатерина не хотела отступать от принципов свободной торговли и отказа от привилегий, которых она всегда придерживалась: «сие прошение есть сущая монополия, противная моим правилам... Многое распространение в Тихое море не принесет твердых польз. Торговать дело иное, завладеть дело другое».

Так что полный афронт получили компаньоны, смягчив который, Екатерина «за открытие у берегов Северной Америки новых земель и народов» наградила Голикова и Шелихова похвальными грамотами, шпагами с серебряным эфесом и золотыми медалями для ношения на шее с собственным Ее Величества портретом.

Вернувшись в Иркутск, Шелихов, смущенно отшучиваясь, показывал знакомым высокие царицыны награды и переводил разговор на новики столичной моды. Он уже был во власти новых планов, которые придется осуществлять, не полагаясь на поддержку императрицы, так и не понявшей выгодность его предложений для государства.

Григорий Шелихов

Надо было подобрать надежного человека, на которого во всем можно положиться и который сумеет, несмотря на все сложности, проводить намеченную Шелиховым линию.

Таким человеком стал Александр Андреевич Баранов. Шелихов внимательно присматривался к этому каргопольскому купеческому сыну, который еще в пятнадцатилетнем возрасте сбежал из родительского дома и затевал самые рискованные предприятия то в одном, то в другом месте. Его затеи, чаще всего проваливавшиеся, поражали даже не смелостью – наглостью неожиданных ходов, в чем увидел Григорий Иванович проявления родственной души. Познакомившись поближе с Александром Барановым, еще довольно молодым человеком, Шелихов обнаружил одну странную особенность его характера: то, что в глазах других расценивалось как его поражение, отнюдь не представлялось поражением в его собственном мнении. Деньги вовсе не были целью предприятий Баранова; он, упуская денежную выгоду, не очень огорчался, потому что ему нужны были успех и власть. Такое качество подходило Шелихову. Он даст Баранову неограниченную власть, а успех обеспечит сконцентрированная в нем энергия и неукротимое честолюбие. Шелихова мало смущала непреодолимая тяга Александра к женскому полу. Хуже было с другой тайной склонностью Баранова, но Шелихов смолоду помнил пословицу: «Кто пьян да умен, два угодья в нем».

Сначала баранов, погруженный в очередную авантюру, с высокомерием едва ли не мальчишеским отказался от осторожного предложения Шелихова. но вскоре, после очередного разорения, сделал вид, что просто так передумал, и подписал предложенный контракт, по которому он назначался заведующим поселениями Северо-восточной компании сроком на пять лет, получал практически неограниченные полномочия и десять акций компании. В помощники себе Баранов взял Ивана кускова, въедливого инвалида с деревянной ногой. Хоть и на своей деревяшке, но он везде поспевал, а делу был предан беспредельно, за что Александр Андреевич положил доплачивать ему из собственного жалованья.

В 1790 году Баранов отправился из Охотска на галиоте «Три святителя», но дойти удалось только до Уналашки, где галиот потерпел крушение. За зиму построили байдары и с началом лета продолжили путь, прибыв наконец в основанное Шелиховым селение в Трехсвятительской гавани на острове Кадьяк.

К продолжению