| Литке. Портрет в интерьере эпохи (продолжение 15)
XXVIII
4 октября 1853 года началась война, получившая в истории название «Крымская, или Восточная». А ровно через месяц Литке назначен командиром главной российской морской крепости на Балтике – Кронштадтского порта и кронштадтским военным губернатором.
Тут, однако, возникает некоторая странность (не в жизни Литке, а в публикациях, касающихся его губернаторства). В газете «Кронштадтский вестник», № 37 от 22 сентября 2006 года, в статье Н.И. Ивановой «Деятельность немцев в Кронштадте» содержится такой пассаж (цитирую дословно): «В 1853 – 1855 гг. инженер-генерал Иван Иванович Ден исполнял должность военного губернатора Кронштадта (по другим данным, в 1854 году военным генерал-губернатором Кронштадта являлся адмирал Ф.П. Литке)». Но ведь Литке нигде, кроме статьи Н.И. Ивановой, генерал-губернатором не называют!
Кому бы разобраться, кто когда был военным генерал-губернатором Кронштадта, так это самим кронштадтцам. Не разобрались, однако.
Генерал Иван Иванович Ден (он же – Иоганн Якоб фон Ден) – военный инженер, участник Наполеоновских войн, под руководством которого построен ряд крепостей в стратегических пунктах государства, в том числе крепость в Брест-Литовске.
27 февраля 1854 года царским указом была учреждена должность кронштадтского военного генерал-губернатора (заметьте – генерал-губернатора, а не губернатора!) с подчинением ему морских и сухопутных сил, дислоцированных в Кронштадте. в другой публикации указывается, что Ден был назначен «исполняющим дела кронштадского военного губернатора с правами командира корпуса в военное время». Еще в одной публикации Ден назван «исполняющим обязанности военного губернатора». Дена также называют «военным губернатором Кронштадта, организатором обороны морских подступов к Санкт-Петербургу».
Смею предположить, что путаница возникла в связи с непониманием некоторыми авторами разницы между должностями губернатора и генерал-губернатора.
Должность генерал-губернатора устанавливалась там, где средств рутинного бюрократического управления не хватало для решения особо ответственных задач. Генерал-губернатор подчинялся непосредственно императору, действовал от его имени, обладал гражданской и военной властью и имел чрезвычайные полномочия. А губернатор был починен министру и исполнял все законные требования, предложения и предписания генерал-губернатора. генерал-губернатором Кронштадта был назначен именно Ден как выдающийся инженер-фортификатор; он был наделен всеми необходимыми полномочиями для возведения укреплений по защите Петербурга со стороны моря.
Впрочем, может быть, оговорка «исполняющий дела» или «исполняющий обязанности» действительно имела место. Дело в том, что в 1854 году Иван Иванович перенес сильный нервный удар, вследствие которого его здоровье было расстроено и он даже не мог свободно владеть языком.
Одновременно с назначением Дена генерал-губернатором при нем был создан штаб, деятельность которого была направлена исключительно на решение инженерных задач. начальником штаба был назначен генерал-майор Владимир Гаврилович Политковский. Как талантливый организатор по инженерной части он руководил строительством сплошной линии островных батарей, перегораживающих весь Финский залив. В ходе войны было возведено девять деревоземляных батарей. в их числе были укрепления, получившие имена руководителей кронштадтской обороны – редут генерала Дена, люнет генерала Политковского, батарея адмирала Литке.
Политковский был надежным соратником Литке в деле укрепления обороноспособности Кронштадтской крепости. Но не только общие военные заботы роднили адмирала и генерала; общим предметом их интересов еще была далекая Русская Америка, которую Литке посещал и обследовал в своих кругосветных плаваниях. а Политковский уже несколько лет был председателем главного правления Российско-Американской компании.
В начале 1854 года великий князь Константин Николаевич запросил мнение опытных моряков относительно плана боевых действий Балтийского флота. В ответах выявилось две существенно разнящихся точки зрения.
Одну из них представлял граф Гейден, генерал Главного морского штаба. По его мнению, Балтийский флот должен не допускать неприятеля в Финский залив, для чего все наличные морские силы должны быть сосредоточены под парусами у входа в залив. Флот должен предпринимать активные боевые действия, вести поиск неприятеля, не уклоняясь от решительной встречи с ним.
И только в том случае, когда неприятель будет «в весьма превосходных силах», искать убежище в Свеаборге – крепости, защищающей с моря Гельсингфорс. План вице-адмирала Литке основывался на гораздо более реалистичной оценке соотношения сил российского флота и флотов союзных держав – Англии и Франции. Литке настаивал на том, в войне на Балтике России следует ограничиться только оборонительными действиями. Все три дивизии Балтийского флота сосредоточить в Свеаборге. «Если неприятель не успеет запереть большую часть нашего флота в Кронштадте, то мы, собрав в Свеаборге от 23-х до 25-ти кораблей и до 8-ми пароходов, должны, подобно гарнизону осажденной крепости, быть во всегдашней готовности на вылазку и поиск, а, между тем, обучать экипажи пушечной экзерциции и морскому делу. На поиски же следует решаться не иначе, как с верною надеждою на успех, имея значительный, по крайней мере полуторный, перевес в силах». А в Кронштадте готовиться исключительно к усиленной обороне, в особенности, если флот неприятеля успеет пересечь путь кронштадтским дивизиям в Свеаборг.
По указанию императора генерал-адмирал совместно с адмиралом Рикордом, литке и начальниками двух дивизий составил записку об обороне Кронштадта и назначении флота, в основу которой был положен план Литке. В конечном счете, было принято решение две дивизии оставить в Кронштадте, а одна по-прежнему находилась в Свеаборге.
Литке предпринял усиленные меры по укреплению Кронштадта. Впервые в войне на море были применены якорные мины – конструкции академика Якоби, подрываемые от гальванических батарей, находящихся на берегу, и ударно-гальванические мины Эммануэля Нобеля. Мины были установлены на фарватерах, которыми мог воспользоваться неприятель, и в проходах между фортами. На подходах к Кронштадту были устроены минно-артиллерийские позиции.
14 июля мощный англо-французский флот появился в виду Кронштадта. командующий вражеской эскадрой адмирал Непир убедился, что мелководье не позволяет кораблям союзников свободно маневрировать; все подступы к крепости защищены береговыми батареями, а русский флот не намеревается выходить из-под их защиты. Последним обстоятельством, которое вынудило Непира отказаться от попыток вступить в бой с русским флотом, был подрыв четырех кораблей на минах Нобеля. хотя, ввиду малой мощности зарядов, большого ущерба эти корабли не получили, англо-французская эскадра отошла, а Непир доложил Британскому Адмиралтейству о «сильной защите подходов к Кронштадту адскими машинами».
Это был исключительный случай в истории войн, когда морская крепость, не сделав ни одного выстрела, заставила отступить превосходящие силы неприятеля.
Морские власти призвали Нобеля усовершенствовать его мину, но тот взвинтил цену поставляемых им мин до 100 рублей за штуку, на что Литке, экономя государственную копейку, с негодованием отозвался: «От самого Нобеля нельзя ожидать усовершенствования его мины… делая из нее торговую спекуляцию, он по возможности устраняет всякий контроль со стороны правительства».
В ноябре 1854 года Литке было объявлено «особенное монаршее благоволение» за сохранение порядка и бдительности во время состояния Кронштадта на осадном положении. Но сильнее радовала Федора Петровича дошедшая, наконец, до Кронштадта весть о том, что его сын Константин, отправившийся в плавание на фрегате «Аврора» под командой капитан-лейтенанта Изыльметьева, исправлял свою обязанность с усердием и расторопностью, отличился в обороне Петропавловска на Камчатке и был произведен в мичманы.
Скончавшийся император Николай I в своем завещании оставил Литке искреннюю благодарность. Новый император, Александр II, в марте 1855 года произвел Литке в «полные» адмиралы.
Литке был назначен членом Комитета о защите берегов Балтийского моря, который должен был сделать выводы из итогов войны и разработать меры по обновлению российского флота.
XXIX
25 декабря 1855 года императорским указом Литке был назначен членом Государственного Совета Российской империи.
Государственный Совет представлял собой высшее законосовещательное учреждение империи, которое вырабатывало предложения императору – самодержцу по важнейшим, как считалось, вопросам внутренней и внешней политики, с которым император мог посоветоваться перед принятием какого-либо решения государственного уровня.
Император по своему усмотрению назначал членов Совета. Как правило, это были титулованные представители высшей бюрократии, но могли быть и разночинцы: император никаким ограничениями себя не связывал.
При Государственном Совете было несколько департаментов, которые включали как отдельных членов Совета, так и привлеченных специалистов. В департаментах прорабатывались проекты законов, которые затем рассматривались на общих собраниях Совета. Общее собрание проводилось раз в неделю, и решения принимались большинством голосов.
Император мог утвердить решение Совета, а мог поддержать мнение меньшинства.
Особое значение придавалось форменной одежде членов Государственного Совета. Если военные должны были носить форму, присвоенную им в соответствии с чином, то для гражданских членов Совета была установлена парадная, праздничная и обыкновенная форменная одежда. В парадной форме полагался темно-зеленый мундир с красными воротником и обшлагами, шитый золотом, а также белые брюки с галуном. треугольные шляпы имели отличия в оформлении, чтобы члена Государственного Совета даже на улице нельзя было перепутать с чиновником иного ранга.
Федор Петрович был не из тех людей, кто мог блаженно подремывать на заседаниях Государственного Совета. Тринадцать лет он присутствовал в заседаниях департамента законов, рассматривавшего в эти годы важнейшие правовые акты Российской империи: об отмене крепостного права, об отмене телесных наказаний, о земском и городском самоуправлении, о судебной и военной реформе.
В Государственном Совете Литке меньше всего был похож на винтик «машины для голосования». К каждому рассматриваемому делу он относился с величайшей внимательностью, тщательно изучал все его аспекты, нередко консультировался у специалистов. Чувствуя недостаток своей правовой подготовки, он в возрасте шестидесяти с лишним лет принялся за основательное изучение юриспруденции, пользуясь помощью выдающегося юриста и экономиста Николая Христиановича Бунге, будущего министра финансов и председателя комитета министров.
Конечно, Камчатский областной Совет народных депутатов – не Государственный Совет Российской империи, но что-то общее в их деятельности, безусловно, было.
На выборах 1990 года я был выдвинут обществом «Мемориал» кандидатом в депутаты и избран, обойдя двух журналистов (впрочем, довольно-таки мне симпатичных) и двух рабочих «от станка». В Совете я был сначала заместителем председателя, а потом председателем постоянной депутатской комиссии по культуре, науке и народному образованию. Как-то так само собой получилось, что мне поручали готовить от имени Совета и областной администрации ответы на проекты законов, вносимых на рассмотрение Верховного Совета РСФСР (тогда еще не было российской Государственной Думы). Первым, помнится, был проект закона «Об образовании» – вроде по профилю моей комиссии, потом «О науке», а дальше пошло уж вовсе «со стороны» – «О рыболовстве», «Об авторских и смежных правах», «Об особо охраняемых природных территориях» и что-то еще, включая проект новой российской Конституции. Привлекал к работе разных специалистов, вникал в дебри правовой науки. Никакого специального юридического образования у меня не было, – нет, впрочем, на выпускном курсе училища была дисциплина «Морское право». Но так как весь учебный год я и еще два моих товарища проплавали в антарктической экспедиции, морское право мы изучали самостоятельно, по книжке профессора Кейлина. Экзамен принимал доцент М., человек очень занятой – у него была на выданье докторская диссертация. Консультировать нас у него времени не нашлось, а на экзамене он задал вопросы, о которых в книге Кейлина не было ни слова. наши возражения он слушать не стал, вписал в зачетки каждому по «тройке» и умчался по своим неотложным делам. На этом мое юридическое образование и закончилось.
Кто бы мог подумать, что много лет спустя, когда мне будет изрядно за шестьдесят, мне придется читать в высшей мореходке курс «морское право». Причем даже не с начала, а откуда-то с середины: предыдущий лектор уволился посреди семестра. Пришлось срочно овладевать этой дисциплиной. Вспомнил слова известной писательницы И. Грековой, она же – профессор Елена Сергеевна Вентцель: «Если я хочу овладеть какой-то наукой, я пишу по ней учебник». Учебник не учебник, а программу и курс лекций я написал. Размещенный в Интернете, он уже не один год привлекает внимание практиков и студентов-дипломников, которые шлют мне свои благодарности, что, конечно, льстит моему профессиональному честолюбию.
Оказавшись в кругу высших столпов российской бюрократии, Литке ни на час не оставлял забот о военно-морском флоте. В течение восемнадцати лет он принимал участие в особой комиссии по рассмотрению отчетов морского министерства.
Потерпев поражение в Крымской войне, Россия лишилась флота. Литке, может быть, лучше, чем многие другие, понимал необходимость восстановления флота на новой основе как броненосного, винтового, вооруженного нарезной артиллерией. Новый флот требовали специально подготовленного для него офицерского состава, и адмирал Литке принял деятельное участие в работе созданного великим князем Константином Николаевичем специального комитета по ревизии учебных заведений морского ведомства, действовавшей совместно с Министерством народного просвещения. Комитет работал четыре года; его предложения были опубликованы в «Морском сборнике» и широко обсуждались морской общественностью. В результате появилось новое положение о морских учебных заведениях, направленное на подготовку кадров, отвечающих перспективам развития военно-морского флота России.
Как член Государственного Совета Литке поддерживал реформаторскую деятельность императора Александра II и его брата, великого князя Константина Николаевича, который в течение шестнадцати лет председательствовал в Совете. Литке было нетрудно находить с великим князем общий язык, и адмирал всегда мог помочь своему бывшему воспитаннику благоприятствующим советом.
А еще Литке был в Государственном Совете председателем Особого совещания по вопросу обеспечения семейств убитых, раненных и без вести пропавших воинских чинов. Какова бы ни была загруженность адмирала разными делами, он прежде всего обращался к этой своей обязанности, которую почитал священной. Сердце разрывалось от желания помочь всем, но он старался не показывать свих чувств, когда оказывал помощь вдовам и инвалидам, равно и когда был вынужден отказывать в удовлетворении просьбы из-за отсутствия законных оснований или по нехватке средств.
Еще по окончанию службы в Кронштадте Литке был дарован каменный дом в престижном районе Санкт-Петербурга, на Английской набережной. С одной стороны дом соседствовал со зданием Николаевской Академии генерального штаба, с другой – с особняком, принадлежащим Никите Всеволожскому, основателю литературного общества «Зеленая лампа», в этом доме бывали и Пушкин, и Дельвиг, и Гнедич... Энциклопедическая справка гласит: «"Дом Всеволожских” Пушкин намеревался вывести в "Русском Пеламе” – на широком фоне русского общества 1820-x годов».
Давно уже поэты не отворяли дверь особняка, да и в доме самого Литке не слышался женский смех или детская беготня. Рано овдовев, Литке остался бобылем, и в просторных комнатах каменного здания с окнами на Неву ему было пусто и холодно.
| |
