| Море Бобровое
Глава 8 (окончание)
Множество забот у главного правителя, но первое дело, конечно, – организация пушного промысла. Без увеличивающейся добычи морского бобра – калана само существование компании не имеет смысла. Баранов ввел строжайшую дисциплину среди русских промышленников, наказывая за невыполнение установленных им норм добычи пушного зверя. С туземцами на первых порах было сложнее, и баранов поставил перед собой цель выучить местный язык. Он объехал весь остров, встретился с вождями, всюду обещал щедрое вознаграждение за добросовестную работу на компанию, но зато потом строжайше взыскивал за невыполненный урок.
В том, что касалось работы, Баранов не делал послаблений ни друзьям, ни родственникам, которые появились у него после того как он, обращавшийся с кадьякскими девками, как со своей собственностью, взял в жены дочь одного из местных вождей, более того – с родственников и спрос был круче. У него каждый знал свое место. В байдарочных партиях под руководством русских начальников – байдарочников – добычу ценного зверя вели превосходные охотники – алеуты. Аборигены Кадьяка были поставлены на лов рыбы, сбор ягод, добычу съедобных кореньев, разделку китов и других добытых морских животных. Баранову удалось собрать целую армию из аборигенов – 900 человек на двухместных байдарках.
Землетрясение, случившееся в гавани Трех святителей еще до прибытия Баранова, сильно повредило возведенные в селении постройки, и пришлось подыскивать новое место для главного поселения компании. Таким местом стала Павловская гавань, где началось строительство.
А у Шелихова в Иркутске – дел сверх всякой меры. Еще сразу после прибытия Григория Ивановича из заморских краев внутри компании произошло разделение обязанностей. Шелихов отвечал за снаряжение судов, организацию промысла и доставку добытой пушнины. Каждое лето он отправляется в Охотск, где руководит сборами и отправкой экспедиций, строительством новых судов. Иван Ларионович Голиков ведал закупкой припасов и снаряжения в Москве и Санкт-Петербурге и отправкой их в Иркутск и Охотск. При этом бухгалтерия находилась в руках Шелихова. Со снисходительной усмешкой смотрел он, как иные купцы ведут учет приходов и расходов в замусоленных амбарных книгах. Он же давно завел у себя двойную итальянскую бухгалтерию, в которой всегда все до копеечки сходилось. Но кроме этой, двойной, которую он вел на специально выписываемой из Германии разграфленной бумаге, была еще одна, ведение которой он никаким приказчикам не доверял и хранил цифры не на бумаге, а в своей цепкой, никогда не подводившей памяти. Если в той, двойной итальянской, доходы всегда были распределены между компаньонами поровну, по справедливости, то в другой, тайной, доля Григория Ивановича всегда существенно перевешивала, и чем дальше, тем больше. Голиков усомнился в истинности отчетов своего компаньона и при встрече в Санкт-Петербурге потребовал документального подтверждения его объяснений. Ничего, конечно, выяснить не удалось, и Иван ларионович вынужден был согласиться на разделение компании на две части, что и состоялось в1793 году при посредстве Николая Никитича Демидова, владельца уральских заводов, пользовавшегося большим весом в придворных кругах. Демидов предоставил Шелихову крупную сумму, и Голикову пришлось дать и свое поручительство и выделить часть паев.
К этому времени Шелихов провел преобразования, как будто удовлетворявшие принципам Екатерины II, правилам которой была противна монополия. Созданы новые компании: Предтеченская, затем Уналашкинская, Курильская, но фактически безраздельным хозяином каждой из них являлся он, Шелихов. Вместе с Северо-восточной компанией они стали звеньями стройной системы распределения финансов, организации промысла, доставки и сбыта продукции, с четко очерченными функциями и надежно отработанным взаимодействием между звеньями. А все нити и рычаги управления были безраздельно сосредоточены в его, Шелихова, руках.
Голиков, пытавшийся все-таки сохранить влияние на своего компаньона, вместе с ним отправил в Сибирь приказчиком своего племянника, Алексея Евсевьевича Полевого: родная кровь, против любимого дядюшки не пойдет. Как бы не так. Шелихов нашел подход к племянничку, и тот вскоре стал безоговорочно ставить свою подпись на всех документах, которые по-партнерски подавал ему Григорий Иванович – сначала второстепенных, а потом и распоряжениями по перетеканию крупных средств. Полевой изумлялся поразительной работоспособности «партнера», неожиданностью и смелостью его решений и, хотя и стал все отчетливее видеть нестыковки управляемых им финансовых и материальных потоков, не мог устоять перед его обаянием. Тем более, что в конторе по управлении делами, открытой в Иркутске при стечении именитых почетных гостей, кабинет Полевого выглядел ничуть не хуже генерал-губернаторского.
А Шелихов становится во главе еще одной компании – Северо-Американской с центром на островах Прибылова.
Вернувшись из своего путешествия в Америку, Шелихов не переставал хлопотать о посылке во владения своей компании миссии православной церкви, которая правила бы службы в русском поселении и занималась приведением в православие и просвещением местных народов.
24 марта 1794 года в Иркутск, по пути в Америку, прибыла духовная миссия – архимандрит Иоасаф, а ним пять иноков. Вот и еще одна задумка Шелихова сбывается. Миссию сопровождает чиновник из Санкт-Петербурга, состоящий при императрице для особых поручений, Николай Петрович Резанов. Ясно, что его не в провожатые к иеромонаху приставили, а послала императрица посмотреть, чем там этот одолевший ее записками и прожектами купец Шелихов занимается, о котором и пиита Державин, и заводчик и камергер Николай Демидов, и сам граф Воронцов не устают императрице свое восхищение высказывать. Значит, встретить его надобно по самому высшему разряду, ничего не пожалеть: ни обхождения, ни лести, ни дочери родной. Насчет дочери Шелихов так, для складу подумал, а подумав, охолонулся: а ну и вправду?..
«Почтение мое к делам Шелихова, которого лично знать не имел я до того случая, заставили меня искать сей лестной для меня экспедиции. Наконец она удалась, и я отправился в Иркутск с повелениями и духовною Миссией. Прибыв туда, летел к почитаемому мною мужу; я был обласкан им», – вспоминал потом Резанов.
Прием – приемом, ласка – лаской, а Шелихов готовит очередную экспедицию в заморские земли. С нею, кроме духовной миссии, должны отправиться 123 промышленника, несколько штурманов, тридцать семей поселян из ссыльных для занятий сельским хозяйство и ремеслами, на корабле «Святая Екатерина» будет отправлено снаряжение, припасы и детальная инструкция правителю Александру Андреевичу баранову.
Анне, старшей дочери Григория Ивановича, только-только пошел пятнадцатый год. Девочке интересен этот дядя со шпагой, чуть ли не каждый день посещающий их – почти старик – ему уже тридцать! – а какие у него манеры, как он обходителен, он обращается с нею, прямо как со взрослой, такого политеса и знать не знали в купеческом сословии. Анна делится своими впечатлениями с младшими сестрами, авдотьей и Александрой, да что они понимают, они еще совсем маленькие, а братишка Васька уже пристает с глупенькой дразнилкой: «Жених да невеста, поехали по тесто!..»
Анна не верит себе, ей кажется, что она и все взрослые играют в какую-то забавную игру, но 24 января 1795 года она стоит у аналоя с этим почти стариком, этим блестящим кавалером Николаем Петровичем, и они обмениваются кольцами, и робко, неумело она отвечает поцелуем на его поцелуй…
Ну вот теперь Григорий Иванович может обходиться с этим столичным щеголем, со своим зятем, запросто, и он посвящает его в свои планы. И детально объясняет, с кем и о чем надо поговорить, и кому и сколько посулить, и какие великолепные перспективы перед ним, родственником самого Шелихова, теперь открываются.
Молодые отправляются на перекладных в Санкт-Петербург, а Шелихов ждет вестей от Прибылова, под командой которого «Святая Екатерина» ушла на Кадьяк, готовит подкоп под своего бывшего сотоварища Павла Лебедева-Ласточкина, подумывает о замужестве второй дочери – Авдотьи.
И 20 июля 1795 года внезапно, без соборования, умирает.
Ему было 47 лет.
Шелихов умер от перегрузок – сердце не выдержало.
Как просто!
Зато в другой жизни куда как лихо всё закручено!
Шелихова отравили. Отравила жена его, Наталья Алексеевна. То, что не удалось тогда, восемь лет назад, свершилось. Мотивы? причем тут мотивы: отравила, и всё.
А кое-кто считает достоверной иную версию: Шелихов покончил жизнь самоубийством. В 1786 году прервалась торговля с Китаем через Кяхту, и добытые меха не находили сбыта, а иностранцы, торгующие через Кантон, сбивали цену.
Как-то не вяжется эта версия с характером Шелихова.
Узнав о смерти тестя, потрясенный Резанов со слезами на глазах повторял державинские строки:
«Не мнит лишь смертный умирать
И быть себя он вечным чает;
Приходит смерть к нему, как тать,
И жизнь внезапу похищает».
К продолжению
| |
