Проза Владимира Вейхмана
Главная | Регистрация | Вход
Четверг, 28.03.2024, 15:37
Меню сайта
!
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

В безбрежном Южном океане (продолжение 2)

Ревущие, неистовые, пронзительные

 А вскоре после выхода из Кейптауна похолодало, словно дохнуло ветром из еще далекой Антарктики. Широты южного океана имеют свои, закрепленные традицией названия: сороковые – ревущие, пятидесятые – неистовые, шестидесятые – пронзительные. В ревущих широтах и встретил нас новый, 1957 год. Встретил жестоким штормом, когда качка кренила судно до сорока градусов, волны доставали до верхнего мостика, и празднование пришлось отложить до улучшения погоды. приготовить пищу на камбузе было невозможно, поэтому на обед выдавалось по банке консервов на двоих. немногочисленные посетители ресторана, в котором кормили экспедиционный состав, попарно вцепившись в банку с противоположных сторон, выплясывали между столиками какой-то странный танец, стараясь и на ногах удержаться, и отправить в рот порцию из банки.

Ревущие сороковые

Однако новогодняя стенгазета – огромная, на семи листах ватмана – вышла в срок, несмотря на козни штормового океана. Очень старался ее редактор, Анатолий Анатольевич Введенский. Игорь Павлович Рубан, выплясывая вокруг стола в музыкальном салоне, украсил ее едкими карикатурами. Мы с алькой сочиняли подписи под ними.

Наибольший успех выпал на долю карикатуры на уже известных неразлучных биологов. Они были изображены в виде сказочного тянитолкая, каждая из морд которого очень похоже воспроизводила соответствующий оригинал. Публика умилялась еще и тем, что у тянитолкая были в наличии и атрибуты, свидетельствующие о его удвоенном мужском достоинстве. Легко запоминалась и подпись:

«Открыт биологами новый
Довольно странный индивид:
Четвероногий, двухголовый,
Он не причесан и не брит.
Он рыжей бородой колышет
И разобрать нельзя никак:
То Пастенакобеклемишев
Иль Беклемишепастернак?»

По-настоящему Новый год отметили третьего января, когда погода ненадолго утихла. Вечером на просторной крытой веранде развернулось шумное празднование. Алька, прищурившись от удовольствия, выдавал на аккордеоне разные танцевальные мелодии, в особенности все с энтузиазмом отплясывали буги-вуги. Большущего роста повариха, удерживая Картрайта чуть ли ни на весу, крутила его вокруг себя, как ребенка, а он забавно семенил, стараясь не отстать от бешеного ритма.

Наутро мы повстречали первого посланца Антарктиды – облизанный волнами айсберг небольших размеров. Большущий альбатрос, не шевельнув крылом, часами парил вровень с мачтами. Откуда, с какой неведомой земли залетел он в эти пустынные океанские края?

Плавающие ледяные поля и айсберги стали встречаться все чаще и чаще

А через несколько дней, когда плавающие ледяные поля и большие айсберги стали встречаться чаще и чаще, капитан снова поручил мне нести штурманскую вахту вместо второго помощника, так как обнаружилось, что у него отсутствует грузовой план – схема размещения грузов в трюмах. Вот плоды сумбурной погрузки в Калининградском порту! Второй помощник отправился восстанавливать план, а я старательно следил за встречными льдинами. Нужно было безопасно обходить их, а какие обойти невозможно – брать на кованый форштевень под прямым углом, чтобы не повредить бортовую обшивку.

 

Земля Антарктиды

 

Поселок Мирный, названный в честь одного из кораблей экспедиции Беллинсгаузена-Лазарева, был основан всего лишь год назад первой советской антарктической экспедицией, возглавлявшейся известным полярным исследователем Михаилом Михайловичем Сомовым. Место для поселка было выбрано на побережье Антарктиды, получившем название Берега Правды, неподалеку от группочки скалистых островов Хасуэлл. Поселок представлял собой улочку сборных домиков, в сторонке от которых, в районе сопки Радио, возвышались антенны радиостанции. В Мирном выполнялся обширный комплекс научных исследований. Отсюда вглубь ледового материка вылетали самолеты и выходили санно-тракторные поезда. Когда «Кооперация» вошла в лед на рейде Мирного, как раз ожидалось возвращение из похода на первую внутриконтинентальную станцию Пионерская санно-тракторного поезда. Руководил походом начальник второй советской экспедиции Алексей Федорович Трешников, который, как и Сомов, ранее был начальником одной из первых советских дрейфующих полярных станций в Арктике, известных под названием «Северный полюс».

Полярный день с его незаходящим солнцем стер грани между днем и ночью, поэтому трудно вспомнить, в какое время суток наша «корпорация» отправилась по льду в Мирный. Когда мы, наконец, добрались до кают-компании, там как раз отмечали возращение поезда с Пионерской. Нас пригласил зайти к себе Трешников. Алексей Федорович, высокий и плотный человек с усталыми глазами, расспросил нас о переходе на «Кооперации» и наших планах на будущее.  Радушный повар предложил нам отведать наваристых щей: «Покушайте, ведь проголодались, наверно, пока шли сюда». однако наше внимание в большей степени привлекли тазик с паюсной икрой да консервированный абрикосовой компот. Хорошо кормили в первых антарктических экспедициях!

Побывали мы и на островах Хасуэлл  – в пингвиньем царстве. Максим Горький совершенно несправедливо обидел этих забавных птиц: «Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах…» – все в этой строчке неправильно, вплоть до ударения в слове «пингвин».

Пингвин Адели

Нам не удалось увидеть самых больших, так называемых императорских пингвинов, но и знакомство со сравнительно небольшого роста пингвинами Адели, в просторечии – «адельками», доставило немалое удовольствие. С виду аделька – господинчик в черном фраке с белой манишкой. Так важно вышагивает по льду, слегка приподнимая свои коротенькие крылышки. Людей не боится: подходит вплотную, дает себя погладить по головке. Вертит клювом, что-то верещит на своем пингвиньем языке. Молодых пингвинят взрослые пингвины выводят на прогулку строем, старшие указывают дорогу и следят, чтобы никто не отстал и не уклонился в сторону. Когда строй подходит к краю припая, начинается урок обучения плаванию. Один из учителей демонстрирует прыжок в воду. Малыши стараются повторять движения наставника, но у большинства из них сразу не получается: тот съедет в воду как-то боком, этот поднимет брызги, шлепнувшись брюхом. А некоторые вообще, подойдя к краешку, трусливо топочут в сторону. Если такого боязливого не удается сразу направить на путь истинный, то один из сопровождающих попросту спихивает его в воду. Зато с каким удовольствием выкупанные пингвинята выскакивают после купания на лед, всем своим видом демонстрируя, что они теперь больше ничего не боятся!

 

Для чего нужен сопромат

 

«Кооперация» стояла в припайном льду неподалеку от головного судна экспедиции – дизель-электрохода «Обь». На борт «Оби» мы и перешли, чтобы продолжить практику уже непосредственно в составе морской экспедиции.

Дизель-электроход «Обь» был одним из серии ледокольных грузовых судов, построенных в 1954 году по советскому проекту на судостроительной верфи в Голландии. Длина судна составляла 120, а ширина – 18 метров. При его проектировании был учтен опыт эксплуатации транспортных судов в Арктике, и по своим ледовым качествам он не уступал иным ледоколам. Для антарктической экспедиции судно было переоборудовано: на корме поставлена вертолетная площадка, на верхней палубе установлены лебедки для выполнения исследовательских работ, а в твиндеках оборудованы жилые помещения.

"Обь" и "Кооперация" во льду на рейде Мирного

Едва мы отошли от Мирного и вышли в свободное ото льдов пространство чистой воды, как нас вызвали на работу к геофизикам, которые готовились выполнить измерение магнитного поля судна. Магнитометры с прикрепленными к ним кабелями крепились на собранной из металлического уголка штанге, длиной больше ширины судна. Штангу надлежало завести с носа под днище судна и протаскивать до кормы, снимая показания магнитометров. Никакой спецодежды мы еще не получили, а были в своих курсантских шинелишках и бушлатиках, насквозь продуваемых пронзительным ветром, срывавшимся с недалеких ледников, да в фуражечках, вовсе не рассчитанных на антарктический климат. Стали заводить штангу с магнитометрами, удерживаемую на оттяжках, за борт судна, но тут произошло неожиданное. Вопреки проектному замыслу и расчетам по формулам сопротивления материалов, конструкция штанги не выдержала совершаемого над ней насилия и сложилась пополам. Теперь возникла морока – как ее вытащить на борт, не утопив магнитометры… Наконец, это с большим трудом удалось. И руководителями операции было принято новое стратегическое решение: протаскивать магнитометры непосредственно за кабели … Сказать, что мы продрогли насквозь под ледяным ветром, – значит, ничего не сказать.

Но после этого нам выдали, наконец, утепленные куртки-кухлянки с капюшоном, такие же брюки, шерстяные свитера, по две пары нижнего белья – шерстяное и шелковое, сапоги, меховые кожаные шапки, такие глубокие, что их можно было надвинуть на глаза, береты, защитные очки-светофильтры и простецкие куртки-толстовки для повседневной работы. Вот теперь, наконец, мы почувствовали себя полноправными членами экспедиции. С такой экипировкой уже можно было жить и работать.

Нас поселили в твиндеке, в просторной десятиместной каюте с двухъярусными койками. Так нас было только шестеро, то две койки использовались для размещения книг, инструментов и прочего. Спальные места зашторивались, а в изголовье был закреплен светильник – как в купейном вагоне. Поскольку вахты у нас приходились на разное время, можно было, задернув занавеску, изолироваться от остального мира. Посредине каюты был закреплен большой стол, хватало на всех и стульев. В углу поставили большую жестяную банку для мусора, которой единогласно было присвоено наименование «блювал» – с намеком не столько на голубого кита, сколько на возможные последствия качки. Впрочем, по этому назначению «блювал» так ни разу и не использовался.

 

День за днем

 Вика и Женька быстро вписались в работу гидрологического отряда экспедиции и управлялись с нею не хуже штатных научных сотрудников. на океанографических станциях, когда судно ложилось в дрейф, им доверяли управление глубоководными лебедками, они измеряли океанские течения, в лаборатории определяли химический состав проб воды, полученных с разных глубин.

А мы, судоводители, вместе с Олегом Михайловым работали в гидрографическом отряде. основной задачей отряда являлось определение координат океанографических станций и создание основы для нанесения на карту промера глубин, непрерывно осуществлявшегося с помощью двух глубоководных эхолотов. «Обь» проходила по местам, крайне слабо изученным в навигационном отношении. На картах отметки глубин располагались редко-редко, одна от другой подчас были удалены на десятки, а то и на сотни миль. Это означало, что глубина в том месте, где отметка отсутствует, никогда не измерялась и, вообще говоря, может быть какой угодно. даже там, где отметка была нанесена на карту, на нее нельзя было полагаться, так как ее широта и долгота могли быть в свое время определены с большими, а иногда просто гигантскими ошибками.

На вахтах мы вели независимо от вахтенных штурманов счисление пути судна – учет его движения и вычисление текущих координат при плавании на чистой воде и во льдах, в дрейфе и при выполнении океанографических станций. Выполненные нами обсервации – определения места судна по наблюдениям небесных светил и береговых ориентиров – вошли в отчетные материалы экспедиции.

единственным способом определения места в южных широтах тогда был  астрономический, немаловажное усовершенствование которого со времен плавания Беллинсгаузена и лазарева заключалось в том, что мы могли каждый день определять поправку хронометра по радиосигналам точного времени.

Понятно, что астрономические измерения в море можно выполнять лишь при видимости небесных светил, то есть при хотя бы частично чистом небосводе. иногда приходилось целыми часами подкарауливать желанный просвет в облаках. Но, кроме того, нужно, чтобы был виден также морской горизонт. Днем горизонт бывает подернут туманом, дымкой или покрыт льдом, в особенности в Арктике и Антарктике. А измерение над горизонтом высот звезд и планет можно выполнять только в сумерки, потому что ночью – хоть сияйте звезды, как лампочки – горизонт не виден.

Виктор первым освоил измерение высот светил с помощью авиационного секстана, вообще говоря, не предназначенного для использования на море. Благодаря встроенному в прибор пузырьковому уровню не был нужен видимый морской горизонт, хотя точность измерений была ощутимо ниже. Техника измерений также была иная и требовала особых навыков. Мы тянулись за Митричем, который достиг в измерениях своим особенным секстаном немалого искусства.

 

«Большой Джон»

Капитаном дизель-электрохода «Обь» был пятидесятитрехлетний Иван Александрович Ман. Еще в середине 20-х Иван, тогда студент морского техникума, в одиночку прошел на байдарке от Ленинграда до Астрахани. Дмитрий Афанасьевич Лухманов, один из основоположников советского торгового флота, талантливый писа­тель-маринист, командова­вший парусником «Товарищ» в его знаменитом плавании 1926-1927 годов в Южную Америку, выделял среди своих практикантов  «Большого Джона», Ивана Мана, который оправдал его доверие, в течение трех с половиной лет справляясь с обязанностями боцмана. В те далекие годы Ман задумал вместе со своим товарищем кругосветное плавание на двухместной яхте, однако осуществить смелый проект тогда было невозможно.

Дизель-электроход "Обь"

Но их замысел не остался незамеченным: он лег в основу популярной книги А. Некрасова «Приключения капитана Врунгеля». Долговязый старший помощник Лом и обликом, и фамилией напоминал молодого штурмана.

А прототип Лома с 1929 года участвовал в арктических рейсах, начав свою работу там вторым помощником капитана лесовоза. Из-за тяжелой ледовой обстановки его судну вместе с несколькими другими пришлось зазимовать в Чаунской губе, у Певека. Поселок состоял тогда из нескольких чукотских яранг. Кроме обычных судовых работ, на зимующих судах были организованы занятия для судоводителей и механиков по программе морского техникума, на которых Ман преподавал морскую практику. С наступлением лета лесовоз направился для выгрузки в устье реки Амбарчик, а когда выгрузка закончилась, судно пошло в бухту Провидения. Ман задержался в Амбарчике для оформления грузовых документов и должен был догнать свой пароход на попутном судне. Однако внезапно наступивший ранний ледостав остановил плавание в восточном секторе Арктики. Тогда молодой штурман принял дерзкое решение – пешком пройти полторы тысячи километров до Провидения. Он уговорил отправиться в беспрецедентный путь еще двух товарищей (один из которых, впрочем, вскоре остался в поселочке, через который проходил их маршрут). Смельчаки взяли у чукчей нарту с тремя собаками, запас провизии, теплую одежду, еще с собой у них были винтовка и наган. Так вдвоем, по насту и льду бухточек и заливов они дошли до намеченной цели.

В 1936 году Ман, капитан парохода «Правда», совершил сквозной переход по Северному морскому пути. Весной  1941 года Иван Александрович привел на ремонт в Сан-Франциско самый большой пароход советского торгового флота – «Трансбалт». Там и застала его война.

А в начале 1943 года Ман получил в Соединенных Штатах один из первых переданных Советскому Союзу пароходов типа «Либерти» – «Войков». Работа на «Войкове» не была счастливой. В первом же рейсе на «Войкове», обладавшем, как и все суда типа «Либерти», недостаточной продольной прочностью, лопнула палуба, и пришлось усиливать палубу, наваривая дополнительные стальные пояса.

Капитан всегда отождествляет свое судно с собой. Он говорит: «Я отошел от причала», «Я вошел в порт», а не  «Судно отошло от причала» или «вошло в порт». Но у этой медали есть и оборотная сторона. Моряки не говорят «Судно село на мель», а говорят «Капитан посадил судно на мель». Капитан Ман посадил на прибрежные камни пароход «Войков». Бесполезны ссылки на отсутствие средств навигационного оборудования побережья, на туман, на схожесть одних мысов и бухточек с другими. Скрежет камней по днищу означал только одно: «Капитан посадил судно».

начальник Главсевморпути Папанин лично прибыл к месту аварии на пришедшем на помощь пароходе. Ман, отличный знаток морской практики, знал, что делать. Часть грузов из трюмов «Войкова» была снята на плашкоуты, и когда пароход подвсплыл на полной воде прилива, начали выборку цепей, соединенных с двумя заранее завезенными от берега якорями. Снятое с камней судно на буксире привели в Провидение. Там команда при полном отсутствии судоподъемных средств, на одном энтузиазме отремонтировала пароход, который ушел в очередной рейс в Соединенные Штаты, а его теперь уже бывший капитан был отправлен во Владивосток, где его ждал суд военного трибунала. В своем последнем слове подсудимый Ман просил отправить его на фронт – искупить вину. Его и отправили туда, где тогда, в 1943 году, шли ожесточенные боевые действия – на Черное море.

Бывший заслуженный капитан снова начал свою судоводительскую карьеру с должности четвертого помощника капитана. участвовал в обеспечении высадки десантов, прорывался под вражескими бомбами, уклонялся от торпедных атак, проходил через минные поля. Через год он уже командовал танкером, затем первым вошел на пароходе в освобожденную Одессу, доставлял военные грузы в занятый Красной Армией румынский порт Констанца.

Капитан самых престижных лайнеров Черноморского пароходства – «Украина» и «Россия», Ман прославился виртуозным судоводительским мастерством, смелыми швартовками в портах, казалось бы, не приспособленных к приему таких крупных судов. Потом – высокая должность в Министерстве морского флота. В 1955 году оставил московский кабинет и первым повел в антарктический рейс флагманский корабль экспедиции – дизель-электроход «Обь».

мы удивлялись умению прославленного капитана «чувствовать судно» и его смелости, даже, пожалуй, лихости, с которой он на грани риска проводил «Обь» вблизи навигационных опасностей. Не раз он подводил судно поближе к какому-нибудь айсбергу, приказывая вахтенному помощнику пригласить фотографов, чтобы они могли запечатлеть на пленке его диковинную форму. Может быть, в этом было что-то картинное, но мы понимали, что пожилому капитану было приятно показать, на что он способен.

Иван Александрович Ман

Константин Константинович Бызов, дублер капитана, был опытнейшим ледокольщиком. Ростом он не уступал Ману, а по комплекции, пожалуй, был погрузнее его. Шутники говорили, что судно раскачивается, когда Ман и Бызов идут по мостику друг другу навстречу. В отличие от Ивана Александровича, охотно принимавшего всяческие технические новинки, Константин Константинович с опаской воспринимал их. В особенности он недолюбливал радиолокатор: включал его только при крайней необходимости, смотрел на экран станции, отступив от приёмоиндикатора  как можно дальше, сгибаясь наподобие буквы «Г» и даже прикрываясь ладонью от зловредного высокочастотного излучения.

К продолжению

 

Вход на сайт
Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Copyright MyCorp © 2024
    Сайт создан в системе uCoz