Литке. Портрет в интерьере эпохи (продолжение 16)
XXX
В 1857 году Федор Петрович снова вернулся к обязанностям вице-председателя Русского географического общества.
Из новых членов общества, получившего к своему названию титул «Императорское», Литке приметил совсем молодого офицера Николая Пржевальского, слушателя Академии генерального штаба, что по соседству с его особняком. Двадцатидвухлетний первокурсник представил работу «Опыт статистического описания и военного обозрения Приамурского края», настолько интересную, что за нее он был избран действительным членом Общества. При всем при том, что он еще никогда не бывал в тех местах. А вскоре после окончания академии Пржевальский добился направления на службу в штаб Восточно-Сибирского военного округа. Начальник штаба округа генерал Кукель, который одновременно был председателем Восточно-Сибирского отдела географического общества, отправил стремящегося в неизведанные места офицера в длительную командировку в Уссурийский край. С нее и началась известность Пржевальского как знаменитого географа – исследователя. Доклады об экспедиции, прочитанные по ее окончанию в Санкт-Петербурге, и доставленные им материалы для музеев вызвали настолько большой интерес, что Пржевальский был награжден серебряной медалью Русского географического общества. За следующую экспедицию – в Монголию, Китай и Тибет Пржевальский получил Большую Константиновскую медаль общества, а впереди были еще путешествия, открывшие миру огромные пространства Центральной Азии...
Другим заметным молодым деятелем Русского географического общества был князь Петр Алексеевич Кропоткин, будущий идеолог русского анархизма, избранный членом общества в 1868 году и в 22 года награжденный малой золотой медалью общества за отчет об Олёкминско-Витимской экспедиции. В чине есаула Кропоткин служил чиновником по особым поручениям у того же Кукеля. Он участвовал в экспедициях по Восточной Сибири, Манчжурии, занимаясь геоморфологией – наукой об описании и классификации форм рельефа местности, геологическими, картографическими и этнографическими исследованиями. Это Кропоткин ввел в обиход понятие «вечная мерзлота». А в 1870 году он был избран секретарем Географического общества, став правой рукой самого Литке.
Одно перечисление экспедиций Императорского русского географического общества и его отделов за время, когда его возглавлял Литке, заняло бы немало времени: и на остров Сахалин, и на Амур и Байкал, на Памир и Тянь-Шань. В эти годы Географическое общество под руководством Литке открывало для России Россию.
Не менее важны были не столь громкие, но от этого не менее необходимые экономико-статистические исследования России, выполненные под эгидой Общества. Издавались «Записки Императорского географического общества», в одном из выпусков которых был помещен представленный самим Федором Петровичем доклад великому князю Константину Николаевичу об экспедиции в Азовское море. Одно из последних предприятий Литке, которое он успел сделать до ухода с поста вице-председателя Общества, было рассмотрение обращения Николая Николаевича Миклухо-Маклая о разрешении ему отправиться в Океанию на корвете «Витязь». Литке поддержал просьбу будущего знаменитого путешественника и антрополога, но из средств Общества удалось выделить на проект Миклухо-Маклая только 1350 рублей, а нужно было не меньше пяти тысяч. Пришлось Николаю Николаевичу выкручиваться.
XXXI
Еще в 1863 году общее собрание Русского географического общества постановило украсить залу общества его портретом.
В Интернете я нашел около пятнадцати портретов Литке (включая фотопортреты). Произвести атрибуцию некоторых из них оказалось довольно сложно, разве что хотя бы приблизительно установить, к какому периоду жизни адмирала относится тот или иной портрет. Об одном из признаков атрибуции я уже упоминал. Чем старше был оригинал, тем больших размеров лысина обнажала его высокий лоб. И, наоборот, тем длиннее и пышнее становились его седые бакенбарды и смыкающиеся с ними столь же пышные усы.
Другими признаками могут служить рисунки орденов на мундире, их количество и порядок расположения; однако по уменьшенному изображению на портрете далеко не всегда можно было установить название орденской звезды.
Самым ранним портретом Литке, по-видимому, можно считать акварельный рисунок шестнадцатилетнего Владимира Гау, сделанный в 1832 году в Ревеле. Литке был капитаном корабля, на котором в Ревель прибыли великие княжны. Портрет капитана был таким удачным, что Литке порекомендовал юного художника императрице Александре Федоровне, и она поручила ему написать портреты дочерей, с которых и началась будущая слава живописца. К сожалению, найти этот портрет мне не удалось.
На первом из найденных мною портретов изображен молодой человек, у которого чуть обнаруживаются залысины, прикрытые прядями волос. Бачки еще короткие, как будто бы завитые, усов вообще нет. На груди офицера – первый из предназначенных для ношения на мундире орденов, которым был награжден Литке – орден Святой Анны 3 степени, 1819 год. Он опознается и по рисунку. Следующим орденом – Святого Георгия 4 степени – Литке был награжден в январе 1830 года. Следовательно, портрет относится к интервалу времени от 1819 до 1830 года. На плечах у моряка эполеты с тонкой бахромой, свисающей по краям полукружия. Такие эполеты носили только штаб-офицеры флота, то есть капитаны 1-го и 2-го ранга. Но на портрете эполеты без звездочек, следовательно, они принадлежат капитану 1 ранга. А звания капитана 2 ранга Литке, как известно, никогда не имел. Звание капитана 1 ранга он получил в октябре 1829 года. Вот вам и атрибуция по времени: с октября 1829 по январь 1830 года, то есть после возвращения из кругосветного плавания на шлюпе «Сенявин».
Что о самом портрете? Перед нами лицо умного, с пытливым взглядом человека; полноватые губы свидетельствуют о мягкости нрава, но высокие брови и крупный подбородок выдают в характере умение командовать, уверенность в себе без самоуверенности. Да, это Литке на тридцать третьем году жизни, на вершине своей карьеры мореплавателя.
Со следующим портретом, на котором Литке изображен в левый профиль, связана некая загадка. Подпись под портретом гласит: «Литография (1823 г.) по портрету неизвестного художника». Насчет «неизвестного» – это так, а вот насчет 1823 года позвольте усомниться. Ну, пусть Литке на нем с небольшими бачками, без усов, но с залысинами большими, чем на предыдущем портрете. Но эполеты у него штаб-офицерские, то есть могут принадлежать только капитану 1 ранга, которым Литке был до июня 1835 года. Ну и, в 1823 году у Литке на мундире мог быть только орден Святой Анны 3 степени, а на портрете у него на груди еще орден Святого Георгия 4 степени (награжден в 1830 году). и еще какие-то кружочки – то ли пуговицы, то ли медали (но у Литке тогда медалей вроде бы не было) – не разобрать. Таким образом, портрет этот мог быть написан только между 1830 и 1835 годом. Что же касается характера изображаемого лица, то о нем трудно что-либо сказать, кроме решительности и рано пришедшей житейской умудренности. 
Под следующим портретом подпись на французском языке: «Гранд Адмирал де Литке. Гувернер великого князя Константина». Литке стал воспитателем великого князя в 1832 году и освободился от этой обязанности в 1847 году. А чин контр-адмирала он получил в 1835 году. Значит, портрет мог быть написан между 1835 и 1847 годом. Попробуем сузить этот интервал. Ордена на мундире Литке (кроме ордена Святого Георгия 4 степени) различить в точности мне не удалось. Один из них напоминает звезду ордена Святой Анны (орден Анны 1 степени Литке получил в 1840 году), однако твердой уверенности в этом у меня нет. А вторая звезда на мундире вообще ни на какой из российских орденов не похожа. К тому же, на эполетах можно разглядеть изображение якоря, чего никогда на российском флоте не полагалось; по-видимому, художник тут проявил фантазию (как и с упомянутым ранее орденом). Другое обстоятельство, затрудняющее атрибуцию, – отсутствие при мундире аксельбанта. «Нет адъютанта без аксельбанта», – знаменитый афоризм Козьмы Пруткова. А Литке был флигель-адъютантом с 1832 года. Вот и приехали.
Бакенбарды еще не седые, и не сходятся с усами.
Что касается общего впечатления от лица и фигуры персонажа, то кажется, что художник хотел придать ему некую форсистость: талия в рюмочку, во взгляде этакая снисходительность, на губах улыбочка, тоже чуть снисходительная. Нет, 
не думаю, чтобы этот портрет адекватно отражал внутренний мир молодого адмирала.
не думаю, чтобы этот портрет адекватно отражал внутренний мир молодого адмирала. Следующий портрет (а, возможно, только фрагмент портрета) дает не больше оснований для атрибуции – примерно те же годы, что и у предыдущего. Но облик адмирала гораздо более выразителен: лоб мыслителя, волевой взгляд, чуть-чуть асимметричные брови.
Очередной портрет производит впечатление несколько ранее написанного, чем оба предыдущих. Литке на нем не в мундире, а в сюртуке с эполетами, кончики бакенбардов подкручены вверх, совсем немножечко – наверное, по моде того времени. А лицо привлекает своей интеллигентностью; таким мог бы быть современный нам профессор или академик.
А этот портрет Литке я нашел в старой книге. Федор Петрович на нем – в расцвете сил, но уже седина в голове и усы длиннее, чем на предыдущих изображениях, вообще выглядит солиднее, хотя видна прежняя строевая выправка. И от плеча – аксельбант генерал-адъютанта. 
Резкий переход к иному возрасту знаменует портрет, выполненный профессором живописи Сергеем Константиновичем Зарянко в 1854 году. Что-то сильно изменилось в облике адмирала за эти годы. Голова совершенно седая, такие же седые усы смотрят в стороны пиками. Современник писал о Зарянко – портретисте: «Это не живопись, а натура, оживленные и одухотворенные изображения… Верность натуре доведена до такой степени, что вы невольно забываете про полотно, видите перед собою живого человека». Портрет написан в то время, когда Литке был озабочен проблемами защиты Кронштадта от нападения англо-французской эскадры. Эта озабоченность, внутренняя сосредоточенность и усталость видны на его лице, прописанном в откровенно натуралистической манере: краснота щек и кончика носа, глубоко запавшие глаза под белыми бровями.
Владимиром Дау, ставшим с легкой руки Литке модным придворным живописцем, написан портрет, гравюра на стали с которого датируется 1850 – 1860 гг. Этот интервал может быть сокращен за счет того, что на мундире отсутствует темно-бронзовая медаль в память войны 1853 – 1856 гг., которой Федор Петрович был награжден в 1856 году ( светло-бронзовая медаль вручалась лицам, непосредственно участвовавшим в боях, а темно-бронзовая – остальным ветеранам, служившим в то время не в действующей армии). верхняя из трех звезд на мундире, скорее всего, принадлежит ордену Святого Александра Невского, которым Литке был награжден в 1852 году. Это подтверждается и ее расположением по старшинству орденов, полученных адмиралом к этому времени, и при рассмотрении рисунка звезды на сделанных позже фотографиях. На эполетах можно разглядеть вензель в виде буквы «Н» – знак принадлежности к Свите Николая I, умершего в 1855 году. К тому же, Литке на этом портрете – в однобортном мундире, а с 1855 года свитские мундиры стали двубортными! Получается, что портрет был написан между 1852 и 1855 годом.
Портрет Дау выполнен с присущим художнику аристократизмом, адмирал красив с его пышными седыми бакенбардами и усами, его взгляд спокоен и полон внутреннего достоинства. Это, несомненно, парадный портрет, в котором представлены лучшие черты оригинала.
На следующем портрете (или на фотографии?) Литке выглядит старше, чем на предыдущем. Знаменитые бакенбарды, как и усы, стали гуще и длиннее. Подпись под портретом гласит: «Генерал-адъютант, вице-адмирал, Главный командир Кронштадтского порта». Вот тут открывается целый ряд противоречий. Литке на портрете – в двубортном мундире, а таковые, как сказано выше, были введены в 1855 году. На мундире различима «темно-бронзовая» медаль – 1856 год. Но тогда Литке был уже не вице-адмиралом, а полным адмиралом. И, соответственно, уже не был командиром Кронштадтского порта. могу предположить, что этот портрет сделан для серии изображений военачальников – участников войны 1853 – 1856 гг. Надпись относится к должности адмирала в годы войны, а сам портрет выполнен позже. К сожалению, название литографии под портретом я разобрать не смог. Литке на этом портрете выглядит строгим и суровым, как подобает боевому адмиралу – грозе неприятеля.
И вот, наконец, выполненный замечательным художником – «передвижником» Иваном Николаевичем Крамским портрет 1871 года, который можно считать одним из самых замечательных шедевров его кисти. Тщательно продуманная композиция, тонкая цветовая гамма, ракурс, демонстрирующий не обилие регалий, а внутренний мир оригинала через его внешний облик. Современники считали, что портреты Крамского отличаются полным сходством и талантливой характеристикой лица, с которого портрет писался. На нас смотрит умудренный жизнью человек с не очень счастливой личной судьбой, но стойко противостоящий ее ударам и невзгодам. Он столько лет тян
ул тяжелый воз ответственности, не отрекается от нее и сейчас, хотя силы уже не те, тянуть тяжело, но он не отступится. На последних фотографиях лицо Федора Петровича утопает в снежной белизне пушистых бакенбардов и усов, между которыми видны высокий лоб, крупный нос и глаза грустные и усталые, как у старого доброго пса...
На старости лет Федор Петрович записал в дневнике: «Авось не все, что тщусь я насаждать, расклюют птицы или похитит лукавый, авось иное зерно и найдет благоприятную почву, авось, взглянув на мой портрет, когда меня не будет, скажете вы иногда: "Этот человек больше жил для меня, чем для себя...”».
