Там, среди шумного моря (продолжение 2)

XIII

 Сколько лет прошло! Вот и я в который уже раз отправляюсь в море с курсантами руководителем практики. Мы приехали из Калининграда в Ригу, где в районе Вецмилгравис, в рыбном порту, ждало нас учебно-производственное судно «Курсограф». Выстраиваю курсантов на причале, и к нам по трапу сходит… да это же Иван Григорьевич Шнейдер! Я знал его как, без преувеличения скажу, знаменитого капитана парусного барка «Крузенштерн», год назад принявшего участие в трансатлантической гонке – операции «Парус», посвященной 200-летию США. Тогда портреты Шнейдера  печатали многие газеты и журналы, его часто показывали по телевидению. Небольшого роста, худощавый, с короткой щетинкой седых усиков, Иван Григорьевич знал себе цену. Даже одевался он с какой-то едва приметной, но очевидной щеголеватостью, о чем свидетельствовали его всегда начищенные до блеска ботинки, острая складка наглаженных брюк и особенный, только у него имевшийся галстук с миниатюрным изображением барка, несущегося под всеми парусами.

Но что случилось с Иваном Григорьевичем? Что он, признанный гроссмейстер океанских парусных регат, делает на учебном траулере? И почему на погончиках его рабочей куртки не гордые капитанские нашивки, а лишь три лычки, подобающие старшему помощнику капитана?

Шнейдер мгновенно рассеял промелькнувшие в моей голове  вопросы. «Я – помощник капитана по учебной работе», – объявил он сходу, и дополнил это вступление витиеватой элоквенцией, смысл которой сводился к тому, что на борту судна должна соблюдаться строжайшая дисциплина и что те курсанты, которые не имеют двух комплектов рабочей одежды, на борт судна допущены не будут, а будут немедленно отправлены назад, в Калининград. Это был уже явный перебор. Я не принял тона Ивана Григорьевича и попросил все вопросы, касающиеся порядка прохождения практики, решать исключительно со мною, напомнив, что в условиях прохождения практики ничего не говорится ни о каких двух комплектах. относительно того, отправлять ли курсантов обратно в Калининград, решение будет принимать руководство высшего инженерного морского училища, представлять которое здесь поручено мне. А вообще-то курсанты проголодались в дороге, и пока мы обсуждаем разные проблемы, следовало бы их разместить на судне и накормить.

Мы еще немного поконфликтовали, но вскоре задор моего собеседника пошел на спад, элоквенции стали менее витиеватыми, а через непродолжительное время мы попросту подружились.

Оказалось, что Иван Григорьевич по состоянию здоровья оставил капитанскую должность и пошел на «Курсограф» «помпоучем», чтобы решить какие-то оставшиеся денежные проблемы. В рейсе он показал себя как человек незлобивый, скорее даже доверчивый, острый на язык и неизменно склонный к этим самым элоквенциям, которые теперь почему-то принято называть ненормативной лексикой. «Иван Григорьевич, – упрекал я его, – ведь вы же филолог (он, закончив среднюю ростовскую мореходку, высшее образование получил, заочно обучаясь в институте военных переводчиков), нельзя ли как-нибудь поаккуратнее обращаться с языковыми богатствами». Как ни странно, такое обращение оказывало положительное воздействие. Если бы я знал, что  Иван Григорьевич уже сдал в издательство рукопись, в которой содержалось такое высказывание:

И.Г. Шнейдер (в центре) с автором и курсантами

«…Некоторые матросы, да и старшины довольно часто употребляют выражения, которые принято называть непечатными. Наверное, кое-кто считает, что выразиться "покрепче” – значит показать свою моряцкую натуру. А ведь он показывает лишь свою некультурность… Потому и тянет вас на неприличные выражения, что хороших-то слов вы не знаете».

Так в чем же я убеждал Ивана Григорьевича?

XIV 

В свободное время мы с моим коллегой, также руководителем практики, нередко сидели в каюте Ивана Григорьевича и слушали истории из его богатой событиями морской жизни. Однажды он упомянул о том, что он был свидетелем и непосредственным участником того самого боя на Диксоне с немецким тяжелым крейсером «Адмирал Шеер». Конечно же, меня очень заинтересовал его рассказ, и далее я в значительной степени следую тому, что сообщил капитан Шнейдер.

Свидетельства Ивана Григорьевича особенно важны не только потому, что по боевому расписанию он находился на главном командном пункте – в рулевой рубке, откуда открывался наилучший обзор и куда поступала вся оперативная информация. Они важны еще и потому, что Иван Шнейдер был рядовым участником событий, и у него не возникало необходимости преувеличивать или преуменьшать чью-либо роль в этих событиях. Наконец, Иван Шнейдер был настоящим моряком, верно следовавшим от века завещанному штурманскому правилу: «Пишем, что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем».

Диксон, важнейший промежуточный пункт на пути судов, следующих по Северному морскому пути, в котором находился штаб ледовых операций в западном секторе Арктики, фактически не был защищен. Правда, там были размещены батареи, состоявшие из 152- и 130-миллиметровых орудий, но тут как раз поступило распоряжение командующего Беломорской флотилией перебазировать их на Новую Землю, в губу Белушью, где создавалась военно-морская база и пушки были нужнее. Орудия должен был перевезти ледокольный пароход «Дежнев».

 «Дежнев» – это «гражданское» название парохода, а с началом войны это транспортное судно с прекрасными ледокольными качествами было мобилизовано в военно-морской флот в качестве сторожевого корабля и получило новое название - СКР-19. Впрочем, члены его экипажа по-прежнему называли себя дежневцами. На носу и на корме парохода было установлено по два 76-миллиметровых орудия, кроме того, корабль был вооружен четырьмя 45-миллиметровыми орудиями, крупнокалиберными пулеметами, установкой для сбрасывания глубинных бомб и аппаратурой для постановки дымовой завесы. Иван Шнейдер, закончивший перед войной морской техникум в Ростове, служил на «Дежневе» в отделении рулевых.

22 августа 1942 года «Дежнев» вышел из губы Белушьей на Диксон. Получены радиограммы: уничтожена артогнем радиостанция на мысе желания; не вернулся на базу вылетевший на разведку в Карском море самолет, пилотируемый летчиком Петром Черепановым.

25 августа днем на «Дежневе» получены радиограммы, переданные открытым текстом с «Сибирякова»: «В районе острова Белуха обнаружен корабль неизвестной национальности»; «Гонится за нами… Принимаем бой…»; «Продолжаем бой, судно…»

Ледокольный пароход "Дежнев" (СКР-19)

Поздно вечером 25 августа «Дежнев» встал на якорь в бухте острова Диксон, у островка Конус. В бухте находились также пароходы «Кара» и «Революционер» – последний с единственной 45-миллиметровой пушкой.

26 августа с утра «Дежнев» встал к причалу порта Диксон под разгрузку.

Информация о том, когда на Диксоне получили сведения о проникновении немецкого рейдера в Карское море и сделали выводы о возможном его нападении, весьма противоречива.

В большинстве источников указывается, что в штабе морских арктических операций Западного сектора Арктики об этом узнали от Папанина, который, получив предупреждение из военной миссии Великобритании, 24 августа направил на Диксон радиограмму о возможном появлении «Шеера».

Но есть и другие данные. «Адмирал Шеер» был обнаружен экипажем летчика Стрельцова, выполнявшего разведывательный полет в Карском море, еще за несколько суток (выделено мною. – В.В.) до нападения на «Сибиряков». Стрельцов доложил в штаб арктических операций.

таб и военное командование на Диксоне сразу же осознали всю серьезность нависшей угрозы, но возможному обстрелу орудиями крейсера они, по существу, ничего не могли противопоставить. Вот на случай высадки десанта было сформировано из гражданского населения два отряда народного ополчения, да и то – как они были вооружены! Винтовки, ручные гранаты, один ручной пулемет… Эвакуировали из поселка в тундру женщин и детей. Ненамного усилил обороноспособность порта и приход «Дежнева» с его четырьмя 76-миллиметровыми орудиями. Вот если бы использовать для защиты порта те две батареи, которые предназначались к отправке в Белушью губу! Но пушки, предназначенные для доставки на «Дежнев», уже были разобраны и погружены на баржи, и лишь одно 152-миллиметровое орудие еще находилось на причале в ожидании погрузки. только оно могло быть срочно подготовлено к открытию огня. Относительно же восстановления на позициях других орудий решение было принято лишь после прихода «Дежнева». Как назло, поднявшееся волнение препятствовало выгрузке пушек на берег. В ночь на 27 августа командир СКР-19 Гидулянов возглавил операцию по восстановлению батареи 130-миллиметровых орудий и отправился на катере выбирать место для выгрузки. Следом за катером портовый буксир тянул за собой баржу с пушками.

Капитан-лейтенант Гидулянов

Но до выгрузки пушек на берег дело не дошло. около часа ночи постом службы наблюдения и связи был обна­ружен за пеленой дождливого тумана в трех милях от берега тяжелый крейсер. «Шеер» огибал остров Диксон, чтобы с юга подойти ко входу в гавань.

В 01 час 25 минут старший лейтенант Кротов, помощник командира «Деж­нева», который остался во главе экипажа, объявил бое­вую тревогу.

 «Дежнев» отдает швартовы, отходит от причала и берет курс на юг, навстречу немецкому кораб­лю. Решение старшего лей­тенанта понятно рулевому Шнейдеру: «Бой на дальней дистанции дает полное преимущество крейсеру, а вблизи наши пушки хоть что-нибудь да сделают. Важно задержать врага, не пустить его в базу. А если уж ничего не выйдет – затопим «Дежнева» в узком проходе и перекроем фарватер».

На причале краснофлотцы и рабочие порта разворачивают пушку в сторону противника. На пароходе «Революционер», стоящем на якоре в гавани, также готовятся к открытию огня.

С «Дежнева» сигнальщики запрашивают опознавательные у движущегося навстречу крейсера, который находится менее чем в четырех милях. В ответ «Шеер» открывает огонь. В 01 час 38 минут  отрывают огонь пушки СКР-19.

Шнейдер вспоминает: «Понимая, что 76-миллиметровыми снарядами не пробить толстую крейсерскую броню, наводчики целились по надстройкам рейдера, его высокой мачте, дальномерным постам».

Сколько снарядов попали в «Шеер»? Шнейдер: «Всплески от снарядов, невысокие, тонкие, подбираются все ближе к темно-серому корпусу крейсера. Наконец я вижу короткие вспышки на палубе и надстройках «Шеера» и догадываюсь, что наши снаряды достигают цели. Одна вспышка, более яркая, чем остальные, сверкает на юте вражеского крейсера. И там поднимается дым, кажется, что-то горит. Вспоминаю о береговом орудии – не его ли снаряд?»

Артиллеристы береговой батареи, которой командовал лейтенант Николай Корняков, развернув орудие, открыли огонь. Орудие при отдаче плохо удерживалось на деревянном причале, и после отката его с большим трудом возвращали на место. Но потом догадались использовать для этого находившийся на причале трактор, после чего темп стрельбы возрос. Отмечено еще одно попадание в крейсер – в районе фок-мачты.

Снаряды крейсера наносят тяжелые повреждения «Дежневу». Много разрушений на палубе, в машинном отделении, снаряд разорвался в штурманской рубке. На корабле много раненых, есть убитые. В корпусе «Дежнева» семь больших пробоин, в одну из которых может свободно пройти человек, много мелких пробоин. Отсеки быстро наполняются водой, корпус отяжелел.

На пароходе «Революционер» от попадания снарядов фашистского рейдера в средние деревянные надстройки возник пожар, сильно повредивший каюту капитана и рулевую рубку.

Вот «Дежнев» достиг самого узкого места фарватера, сейчас тяжело раненый, но продолжающий управлять кораблем старший лейтенант Кротов отдаст команду «Стоп машина…» Но в это время крейсер начинает поворот и отходит, продолжая обстрел. Старший лейтенант принимает решение: посадить корабль на отмель вблизи берега, откуда, заделав пробоины в корпусе, его можно будет снять для ремонта. Поставив дымовую завесу и укрываясь за нею, «Дежнев» на малом ходу направляется к берегу. В это время к борту подходит катер, на котором возвратился командир – капитан-лейтенант Гидулянов.

01 час 46 минут – прекратили огонь. Всего восемь минут длился бой слабо вооруженного ледокольного парохода, в сущности, гражданского судна, и единственного орудия береговой батарей с тяжелым крейсером, обладающим огромной огневой мощью, – и вот хищник под фашистским флагом отступил, отказавшись от прорыва в гавань Диксона!

01 час 56 минут – «Дежнев» всем корпусом сел на илистый грунт. Моряки подсчитывают потери: семь человек убито, много раненых…

Через час с небольшим «Адмирал Шеер», обойдя остров Диксон, подошел к северному входу к проливу, отделяющему остров от порта. Он обстрелял радиостанцию, электростанцию, жилые помещения и полярную станцию, расположенные на острове, причалы порта, островок Конус, на котором находился угольный склад. По полярной станции огонь велся не прицельно: снаряды рвались либо на голых скалах, либо падали в воду.

Когда рейдер занял позицию у северного входа в порт, орудие на причале порта было развернуто на 180 градусов и вновь открыло огонь по крейсеру. Дистанция стрельбы теперь была больше, чем при первом подходе фашистского корабля. Артиллерийский наблюдатель опять отметил попадание снаряда в крейсер. После этого рейдер прекратил обстрел Диксона, сделал крутой поворот и скрылся в северном направлении.

Экипажу того же летчика А. Стрельцова было поручено проследить за отходом «Шеера».

77 снарядов главного калибра – более 23 тонн металла и взрывчатого вещества – и еще 379 снарядов 150- и 105-миллиметровых орудий истратил «Шеер» в операции «Вундерланд», не достигнув никаких ощутимых результатов. Немецкий историк войны на море Ф. Руге писал, что целей операции не удалось достичь из-за тумана и невозможности использовать корабельный самолет. Пытаясь хоть как-то отметить действия рейдера, он добавляет: «"Шеер” потопил мужественно и искусно сопротивлявшийся большой ледокол и повредил еще один ледокол, а также ряд других судов при обстреле им 28 (?) августа крупной базы Диксон в устье Енисея».

К окончанию